Его спокойный тон был нестерпим. Иден поняла, что превращается в чудовище мщения — ногти ее стали когтями, чтобы выцарапать ему глаза. Она закричала:
— Вы один всему виной!
Его кровь брызнула ей на руки. Не переставая кричать, она рванулась за его кинжалом, но он перехватил ее руку своей железной хваткой, как и в прошлый раз, и покачал головой, мрачно улыбаясь.
— Нет-нет, госпожа. Вы не должны разлучать его со мной. Если вы сделаете это, он умрет еще быстрее, поверьте.
Он отпустил ее со вздохом, больше напоминавшим рычание, и она распростерлась у его ног, побежденная. Он больше не заговорил, и она услышала, как мягкими, кошачьими шагами он вышел из комнаты.
Ей ничего не оставалось, кроме как вновь отправиться в путь с отрядом вооруженных людей за спиной. Когда капитан поинтересовался, куда они направляются, она поначалу не знала, что ответить. Ее дорога так долго лежала в одном направлении — к этому ужасному месту, — что теперь она вряд ли могла определенно сказать, куда двигаться дальше.
Наконец она ответила:
— Мы едем в Яффу.
Ей следовало примириться с Беренгарией, прежде чем… Прежде чем? Отправиться домой в Хоукхест, сидеть перед очагом и глядеть на отблески пламени, как раньше, пока смерть не принесет ей избавление? Это невозможно вынести.
Проезжая по узкой мощеной тропе между скал, она подумала о Тристане. Хотя его любовь оставалась в ее сердце, ибо ничто, даже глубокая скорбь, не могла вытеснить ее оттуда, она не вспоминала о нем, пока оставалась в Куал'а Зайдун. Что же будет теперь с ними? — устало подумала она. Однажды она перестанет быть замужней женщиной… но смогут ли они принять свободу, добытую такой ценой? Она не могла даже задаваться этим вопросом, не в силах думать о будущем. Сердце ее было все еще переполнено болью утраты, и разум не оправился от потрясения.
Она не заговорила с сарацинским капитаном, снаряженным как для битвы, который тихо ехал рядом с ней. Обратив печальный взор на тропинку, которая вилась впереди, она пыталась через молитву вновь обрести путь к Богу.
Возможно, характер задания был не по душе сопровождавшим Иден солдатам, сделав их медлительными и невнимательными. Как бы там ни было, они оказались совершенно не готовы к тому, что ждало их в окруженном высокими скалами ущелье, по которому они рассчитывали к вечеру спуститься с гор.
Какое-то время они проехали в должном порядке — попарно, вслед за Иден и предводителем отряда, и последние уже спускались вереницей на гостеприимную равнину, но в следующий момент двадцать всадников смешались в одну кучу, окруженные вдвое превосходившим их по количеству отрядом верховых и пеших, обрушившихся подобно лавине с гор и деревьев. Как ни храбро они отбивались, все случилось слишком внезапно. Вооруженные до зубов и находившиеся на собственной территории, они тем не менее один за другим падали от смертельных ударов боевых топоров, мечей и утыканных шипами булав, и мозг их смешивался с кровью, пропитывая песок. Все закончилось в несколько секунд. Иден, будучи неспособна из-за угнетенного состояния воспринимать подобные ужасы, лежала без чувств в окружении трупов, рядом с обезглавленным телом молчаливого капитана.