Король раздраженно махнул рукой, неожиданно почувствовав себя уставшим:
— Хорошо, хорошо! Там будет видно. Миледи Иден, вы можете оставаться в свите принцессы сколько пожелаете. Мы посмотрим, что можно будет предпринять по вашему делу, когда разузнаем получше, с чего следует начать. Теперь, madame mere, есть несколько вопросов, требующих нашего внимания. Де Жарнак, останьтесь, я хочу вместе с вами посмотреть карту.
Наконец все были отпущены и разошлись: рыцари — заниматься делами, а леди — отдыхать. Беренгария присоединилась к другим дамам в первый раз после того, как они высадились в Мессине.
Пока они шли, чтобы взять плащи и затем немного прогуляться вне стен Мэйтгрифона, Матильда мечтательно проговорила:
— Я думаю, что не встречала прежде такого привлекательного мужчину, как шевалье де Жарнак. Какой огонь в глазах! А рот! Он как… железо, — закончила она восхищенно.
— И все же, это не совсем так, — неожиданно отозвалась Алис. — В нем есть какая-то мягкость… — Легкий румянец проступил на ее бледных щеках.
— Я думаю, ты не отказалась бы сама выяснить, насколько мягкими могут быть его губы, — поддразнила ее Беренгария, которой хотелось, чтобы все вокруг влюблялись.
— Вы не должны говорить такие вещи! Я имела в виду только внешность… — Однако теперь на ее щечках расцвели красные розы.
Что до меня, я не увидела в шевалье какой-то особой красоты, — заметила Иден. Это не совсем соответствовало действительности, но в настоящий момент ей не хотелось говорить правду. Она все еще переживала из-за непрошеного вмешательства в ее дело, к которому рыцарь не имел никакого отношения.
— Дорогая, ты, верно, ослепла, — решила Беренгария.
— Он думал прежде всего о твоей безопасности, Иден, — предположила Алис, чувствуя, что именно могло расстроить Иден. И потом медленно добавила: — Мне кажется, в его словах немало здравого смысла. Может быть, тебе следует прислушаться к ним.
— Да вы все явно помешались! — сердито ответила Иден. Сверкнув глазами на предательницу Алис, она, войдя в светлицу, тут же схватила свой плащ и поспешила вниз по крутой лестнице. Она прогуляется одна. Воздух будет гораздо слаще, если каждый неразборчивый ветерок не станет доносить до нее дифирамбы Тристану де Жарнаку.
Он заставил ее думать о вещах, вспоминать о которых она не хотела. Она не простит ему этого, так же, как не простит отвратительного вмешательства в ее разговор с королем.
После трех дней, заполненных спорами и препирательствами с сыном и его советниками, королева Элеонора убедилась в наличии у него незаурядных способностей к управлению и была готова отправиться домой. Толпа, наблюдавшая за ее отплытием, была меньше той, которая приветствовала ее; никто не мог поверить, что женщина ее возраста так скоро сможет предпринять еще один вояж. Недостаток в количестве толпа восполняла шумным энтузиазмом, во всю глотку крича «Nöel»