Они были очень увлечены своей работой, но, однако, постоянно чирикали и лопотали на своем варварском языке, пока скребли кожу своих хозяек серыми шершавыми камнями или протирали ее странными бесформенными предметами, напоминавшими бледные непривлекательные цветы, которые разбухали, впитывая воду.
Она посмотрела на Ксанф и указала на свое дурно пахнувшее платье. Девушка энергично кивнула, и через несколько секунд Иден тоже блаженно растянулась в громадном бассейне. Его прежние обитательницы немедленно затеяли вопросительную перекличку, вращая глазами и бросая быстрые взгляды то на нее, то на Ксанф. Иден предполагала, что они говорят по-гречески, хотя акцент был не похож на тот, который она слышала на Сицилии. Засмеявшись, она тряхнула головой, желая показать, что настроена дружески. Шум немного стих, однако быстрый поток вопросов не прекращался, на большинство из них Ксанф старалась отвечать, хотя и без особого успеха, что явствовало из покачивания блестящих голов.
Иден и раньше приходилось мыться с другими женщинами, и этот факт ее не очень смущал, однако она вскоре обнаружила, что все женщины, как черные, так и золотокожие, таращатся на ее тело, как будто она какое-то редкое и удивительное животное. Они смотрели с любопытством, но дружелюбно на персиково-золотистую кожу и на изящные очертания ее тела. Их очень заинтересовал цвет ее глаз и волос, особенно цвет треугольника волос на лобке — почти такого же оттенка, как и на голове. Одна из арабок-рабынь уделила этому месту особое внимание, втирая в кожу кедровое масло, широко улыбаясь и обмениваясь замечаниями со своими подружками. Ощущение было очень приятным, и Иден расслабилась под мягкими заботливыми руками, хотя почувствовала, что краснеет, когда немного позже две чернокожих девушки осторожно раздвинули ей ляжки и приступили к более тщательному массажу: их длинные чуткие пальцы бесстыдно возбуждали почти забытые ощущения. Ее сердце застучало как барабан, она пыталась отстранить их, но они только засмеялись и уложили ее обратно в теплую, ласковую воду. Еще одна скользнула в воду рядом с ней и, обхватив тело Иден сзади, поддерживала ее, одновременно лаская ей соски, так что они вскоре отвердели под нежными пальцами.
Она беспомощно дрейфовала между смущением и наслаждением, побуждением выпрыгнуть из бассейна и бежать в чем мать родила от греховных утех и желанием остаться на месте и позволить этим странным женщинам делать с ней то, что они хотят. Она отключилась, думая о Стефане.
Болезненные утренние ощущения растворились в шелковистой воде. Вдруг у дверей возникла суматоха, и рабыни замерли.