— Принцесса Беренгария и королева Сицилийская… они в безопасности? — Иден стало стыдно, что она не задала этого вопроса раньше.
— В полной безопасности и очень рады оказаться на твердой земле. Думаю, принцессе Беренгарии придется отрастить крылья, если она собирается с нами в Иерусалим, ибо она поклялась никогда больше не ступать на палубу корабля.
— Я почти готова сделать то же самое, — сказала Иден, вспоминая, каким образом она оказалась на Кипре.
Его лицо потемнело.
— Это неудивительно, миледи. Вам пришлось многое пережить. Сомневаюсь, что память об этих событиях быстро сотрется. — Он посмотрел ей прямо в глаза: — Скажите, миледи… за время вашего заточения этот самозваный император не пытался… как-то повредить вам?
Она ответила ему таким же прямым взглядом:
— Наоборот, он хорошо ко мне относился. Он не применял ко мне силу… если вы это хотели знать, сэр рыцарь.
Он энергично кивнул, явно удовлетворенный. Иден не было известно, что со времени их последней встречи Тристан многое узнал о ней, включая мучительное пребывание в руках сэра Хьюго де Малфорса. Принцесса поведала эту историю королю, а Ричард поделился услышанным со своим лучшим командиром одной бессонной ночью близ Родоса между приступами морской болезни — мучительного недуга, которым он страдал так же, как и его возлюбленная невеста. Тристан опечалился при мысли о том, что такая дивная красота досталась волку. Позднее, когда он еще раз переосмысливал этот эпизод, он начал восхищаться девушкой, которая так находчиво обратила несчастье в свою пользу и отправилась на поиски справедливости. Но при этом он не одобрял тех, кто благословил и даже подтолкнул ее на этот шаг и кому следовало бы получше взвешивать степень своей ответственности.
Теперь, найдя ее спокойной и хладнокровной в самой горячей точке битвы, он ощутил, как сердце его забилось сильнее. Когда-то другая женщина была столь же отважна… Иден заметила, как его глаза на секунду расширились, как будто его потревожила забытая рана, но потом лицо его вновь стало непроницаемым.
— Похоже, что Комнин очень торопился, — сказал он, бесцеремонно погружаясь в мягкие подушки, чтобы затем вынырнуть с расшитым золотом императорским штандартом, который был небрежно брошен среди другой обстановки его прежним владельцем. — Ричарду это доставит большое удовольствие.
— Весь остров доставит ему удовольствие. Исаак очень богат, — сухо заметила Иден, все еще не сумевшая привыкнуть к древней и, вероятно, доблестной традиции мародерства. Сейчас она совершенно забыла о происхождении собственных изумрудов.