После долгого молчания я спросил:
— Интересно, а знает ли кто-нибудь, что он сегодня сюда собирался?
— Надо исходить из предположения, что кто-то знает.
— Мне кажется, нам надо сказать… — Я замолчал.
Мать посмотрела на меня.
— …Что он приходил. Я позвонила и попросила тебя приехать, потому что он надоедал мне требованиями денег и вообще был неприятен. Он был сложным мальчиком, но поскольку он мой внук и мне хотелось ему помочь, я время от времени давала ему деньги. Джан-Ив, мы будем говорить правду и ничего, кроме правды. До определенного момента. Тогда никто не сможет доказать, что все последующее было неправдой.
— Да, — медленно произнес я. — Да… Он был груб, с ним было тяжело, поэтому я сурово поговорил с ним и велел больше тебя не тревожить. Мы поссорились, да, мы даже поссорились, а потом…
— А потом, — сказала мать, — он велел тебе убираться к черту и ушел. Мы еще долго обсуждали происшедшее, а потом ты наконец уехал обратно в Пенмаррик. Ты уехал в одиннадцать. В девять часов, то есть сейчас, ты позвонил жене и сказал, что Джонас только что ушел, но что я расстроена, и ты поедешь домой не сразу, а когда я почувствую себя лучше.
— Да, — снова сказал я. — Да, так оно и было. — Я налил нам еще бренди, и мы снова обдумали ситуацию.
— Хорошо, что ты приехал на машине, — сказала мать. — Все будет легче сделать. Но что делать с велосипедом? Он уместится в багажник?
— Я от него избавлюсь, не беспокойся… Где Энни? Спит?
— Да, она всегда ложится с сумерками. Не думай о ней. Что ты собираешься делать с велосипедом, Джан-Ив?
— Есть очень плохая дорога, которая ведет к шахте Динг-Донг…
— Шахта затоплена?
— Не знаю. Да, я понимаю, о чем ты. Если бы я мог добраться до Сеннен-Гарт… но мне кажется, что я не смогу довезти и его, и велосипед до бухты.
— Зачем до бухты?
— Главные штольни выходят на пляж. Если бы я мог добраться до штолен…
— Около Кинг-Уоллоу есть старый ствол, куда Филип спускался, когда был мальчиком. Он мне однажды сказал, что когда Сеннен-Гарт затопят, можно будет посмотреть вниз, в ствол, и увидеть воду.
— Правильно. Я знаю, о каком стволе ты говоришь: он мне его однажды показывал. Но если шахту когда-нибудь осушат… да нет, зачем? Я буду владеть ею до конца жизни, а когда я умру, никому до этого уже не будет дела. Я позабочусь о том, чтобы шахту не осушали.
— Никому и в голову не придет ее осушать, — сказала мать. — Это дорого, а там не осталось достаточного количества олова, пригодного для добычи, чтобы оправдать расходы. Корнуолльскому Оловянному Берегу пришел конец. Ты в безопасности.