— Последнее время я совсем не вижу тебя, мой мальчик. Ты даже к обеду не выходишь.
— Я много работаю.
Он попытался пройти, но она взяла его за руку.
— Может, ты отвезешь меня на этот вернисаж к Салли Кэшман? Там будет твой любимый Шлобски и этот тип с бакенбардами, который писал портрет Джекки Онассис, забыла его фамилию. Мой мальчик, мы так давно не выезжали с тобой в свет.
— Как-нибудь в другой раз, мама. Пэт, прошу тебя, помоги мне найти… тот этюд в осенних тонах. Я второй день не могу его отыскать.
— Я велела повесить его к нам в спальню, мой мальчик. Он написан в манере твоего покойного отца.
— Ладно, мама, дай пройти. Мы с Патриком хотели заняться… Ах ты, Господи, да ведь я вчера разбил свой джип!
— Не беда. Привезешь меня от Салли Кэшман и можешь взять мой «ягуар». Мы с Ронни весь вечер будем дома.
— Мама, дай мне свою машину сейчас. Она мне очень нужна.
Юджин схватил мать за плечи и крепко стиснул.
— Но ведь я обещала Салли Кэшман…
— Черт с ней! Пожалуйста, мама.
— У тебя какие-то срочные дела?
— Да. Мы с Патриком хотим съездить… в кино.
— Ладно, мой мальчик. У меня все равно нет настроения ехать на этот вернисаж. — Миссис Редфорд сняла шляпку. — Последнее время Ронни стал таким забывчивым и невнимательным. Думаю, наш брак большая ошибка.
Юджин уже сидел за рулем «ягуара».
— Мы вернемся за деньгами ночью, — сказал он, быстро трогаясь с места.
— Здесь будет полно полиции, Джинни.
— Ты прав. Но что же нам делать?
— Мы продадим мой перстень.
— Нет. Он так тебе идет.
Юджин вздохнул.
Патрик взял его руку и прижал к своей пылающей щеке.
— Я люблю тебя, Джин, — тихо прошептал он. — Это дороже, чем дюжина перстней.
…Они сняли номер в небольшом отеле. В закусочной напротив оказалось замечательное пиво и свежие креветки. Они ужинали в своей комнате, превратив в стол широкую двухспальную кровать.
От пива Патрик стал оживленным и слегка развязным. Но это ему очень шло. Юджин не мог отвести от друга глаз. Ситуация казалась настолько неправдоподобной, что он считал происходящее сном, который может прерваться в любую минуту. Порой он с трудом удерживался от того, чтобы обнять Патрика, поцеловать долгим нежным поцелуем, медленно раздеть и… «Нет, — говорил он себе. — Тогда все будет иначе. У нас все так необыкновенно и чисто. Это потому, что Патрик очень чистый. Пусть он останется таким».
Он протянул руку и нежно коснулся щеки друга.
— Пэт, мне сейчас очень хорошо.
— Мне тоже.
Ему показалось, будто Патрик смутился.
— Ты хотел мне что-то сказать, Пэт.
— Да. Но никак не решусь.
— Смелей. Тайны будут мешать нашей дружбе.