Наконец приглашение от светлого императора было получено, и я была готова выдвигаться. «Отъезд» был назначен на завтра. Сегодня я заговорю некоторые амулеты, сделаю отвары трав, проверю оружие. А вечером просто посижу с Яни и Дейнерием. Не знаю, как дальше сложится, когда я сюда вернусь в следующий раз и вернусь ли. Так же, нужно попрощаться с Рикаром. Он прекрасный друг, я рада, что познакомилась с ним.
— Лир, ты здесь? — Яни вошла в комнату.
— Да, заканчиваю сборы. Ты что-то хотела или просто?
— Просто. Побыть с тобой.
— Садись.
Некоторое время мы молчали. Она сидела на кровати и смотрела на мои сборы, а я укладывала вещи.
— Ты не боишься?
— Нет.
— Зато я боюсь. За тебя. Ты там совсем одна будешь.
— Да, но я буду ожидать удара со всех сторон, поэтому буду готова. Я ведь больше не доверчивая.
— Это так. А когда ты вернешься? — тут ее голос дрогнул. — И вернешься ли?
— Я не знаю. Честно. Посмотрим, как все пойдет у светлых. Если все будет хорошо… точнее, если я сделаю все, что хочу, и при этом меня не убьют, то вернусь. Может ненадолго, но вернусь. И я буду отправлять тебе вестников.
— Я буду скучать по тебе. Ты только недавно вернулась, и я почувствовала себя счастливой, а теперь ты уходишь.
— Но теперь ты знаешь, что я не под заклятьем, а вполне свободна. Я бы, в любом случае, не осталась жить во дворце.
— Почему? Я надеялась на это.
— Яни, жить здесь без него тяжело. Все напоминает о нем. О том времени, когда мы были вместе. Это больно.
— Прости, я не подумала об этом.
— Ничего.
— А куда ты пойдешь? В смысле, после светлых.
— Не знаю, мир большой. Я в стольких местах еще не бывала. А, как говорил Карьян, жизнь надо познавать не кончиками пальцев, а всем телом и всей душой. Именно этим я и займусь.
— А я рада за тебя! Ты живешь дальше. И это правильно.
— Спасибо. Поможешь мне с отварами?
— Конечно!
Время до вечера мы потратили на отвары, болтовню и смех. Будто снова вернулись в то время, когда Карьян был жив. Он занимался делами, а мы с Аньянкой шкодили. Иногда взрывали своими экспериментами лаборатории. Карьян ругал нас, а мы делали сожалеющий вид, а сами переглядывались, стараясь не засмеяться. И он знал это. Даже когда ругал, его взгляд был полон нежности, заботы и беспокойства о нас. Его волновало только то, что мы могли навредить себе. Обычно после самых больших наших шалостей, он показательно дулся на нас, и Аньянка просила меня умилостивить его. И я это делала. Вечером, когда он приходил в нашу комнату, уставший, я делала ему расслабляющий массаж, и он оттаивал. Садил меня на руки, обнимал, целовал. А потом… черт! Как же больно вспоминать. Особенно, когда нужно забыть. Хотя бы задвинуть подальше в памяти, чтобы больше не причиняло боль. Иначе никак.