В Жаворонках их ждал чуть ли не торжественный обед. Ждал-ждал, едва дождался. Софья Теодоровна, пожилая горничная, по-матерински выговорила Трепетову за опоздание и остывшее баранье жиго.
— Давно пора, — рассеянно повторил Трепетов. — Мы с Полиной пообедаем в кабинете. Потом, наверное, отдохнем. Лев Николаевич не показывался? Если появится, предупредите меня. Больше никого не пускать.
«Жиго» оказалось обычным жареным окороком. Вино было вкусное. Пуля быстро опьянела.
«Ну вот, — думала она, — и слетали, значит, на Карибы. Отлично. А дальше что? Теперь пообедаем, он меня трахнет, а потом? Отвезет домой? Или к Лешему? Или к маме? Или купит квартиру — „любовное гнездышко“, как в старых американских романах?»
Нет. Хотелось надеяться, что все гораздо серьезнее. Возвращаться к старой жизни Пуля не собиралась. Да это было просто невозможно.
Трепетов надел очки.
Сразу изменился. Стал домашним, семейным, что ли… Пуля подумала, что это круто. Ведь в очках его никто не видит, кроме самых близких людей. Ни на одной фотке, ни в одном сюжете, которые она успела пересмотреть с тех пор, как познакомилась с ним в клубе — нигде его нет в очках. В очках — это как в трусах. Или без трусов. Нет, даже круче…
«Светка, не поверишь: видела „Форбса“ в трусах… То есть в очках. После обеда газету читал…»
Какая чушь. На самом деле «Форбс» всегда остается «Форбсом». Закон природы. Трепетов за обедом почти не разговаривал — надел свои очки и сидел, уткнувшись в компьютер. Почту, наверное, смотрел. Или что там обычно смотрят миллиардеры… Котировки какие-нибудь. За чаем он, наконец, убрал компьютер, но тут же позвонили по внутреннему телефону.
— Да. Хорошо. Будь в библиотеке, я сейчас спущусь.
Трепетов положил трубку и посмотрел на Пулю.
— Срочный доклад, отлучусь буквально на пару минут. Если хочешь, я позову Софью Теодоровну, она проводит тебя в спальню.
— Софья Тео… до… Тьфу. — Пуля потрясла головой. Она даже не ожидала, что так опьянеет. — Я бы, наверное, давно язык сломала, если бы у меня была горничная с таким именем-отчеством.
— Не сломала бы. Он у тебя очень гибкий и проворный. И находчивый. — Трепетов улыбнулся, встал из-за стола. — Так позвать?
— Кого? А-а. Нет, не надо.
Когда он вышел, Пуля подлила себе еще вина, взяла бокал, подошла к окну. На площадке перед домом охранники болтали с водителем «Майбаха», ржали, толкались, как мальчишки.
«Может, надо мной ржут? — подумала Пуля. — Хотя нет, с каких это пряников? Я теперь здесь в статусе официальной любовницы. Вон, Марину свою он отослал подальше на Кипр, теперь я вместо нее. И нечего ржать, понятно? Подойти сейчас и вмазать по мордам. Леший был бы, он бы точно вмазал…»