И вдруг под ногами захрустело. Смачно, отчетливо. Леший посветил вниз и увидел там целый ковер из каких-то мокриц и клопов и прочей нечисти. Они шевелились, блестели хитиновыми панцирями, наползали друг на друга — все было покрыто ими.
Рудин и Ринго уже подпрыгивали, матерились и трясли в воздухе ногами. Видно было, что им очень хочется зависнуть в воздухе, где-то между полом и сводом, но гравитация брала свое, и получалось только — хрясь, хрясь, хрясь…
— Такой х…ни никогда в жизни не видел… — сдавленно просипел Ринго. — Э, мужики… Если я блевану прямо в шлем, там ведь все забьется, да?
— Они в нашу сторону ползут, — отозвался Рудин. — И по стенам тоже…
И по потолку. Всюду. Они выдавливались из всех земляных пор, как фарш из мясорубки, и ползли, ползли в сторону, противоположную той, куда направлялись Леший с группой. Ползли навстречу. И переносить это было очень трудно.
Кто первый побежал, Леший уже не помнил. Кислорода не хватало и на полвздоха, но они, не сговариваясь, рванули, как пожарные к уцелевшему за стеной огня выходу. Ступать обычным шагом по этой дряни было просто невозможно. Сверху, с потолка, словно дождик моросил, они даже не отряхивались. Ринго поскользнулся, упал — брызги! — побежал на четвереньках, пока Леший не схватил его за рюкзак и не помог выпрямиться.
Белые стрелки, эти змеи или червяки… они не растворялись в стене, понял вдруг он. Это не глюки. Их просто пожирали на ходу более крупные твари.
«Прямо на ходу, — подумал он. — И нас точно так же сожрут…»
Впереди мелькнул десяток знакомых уже силуэтов, светлые точки глаз. Карлы — длиннорукие, облепленные рыжей шерстью и насекомыми — выскочили из боковой ветки, бросились навстречу. Не раздумывая ни секунды, не замедляя бег, Леший выстрелил… Шарахнулись в стороны, припали к земле, прижались к стенам, короче — ушли с дороги, исчезли. Через несколько секунд нога угодила во что-то еще живое, что-то хрюкнуло под башмаком, чьи-то пальцы попытались ухватить за штанину… Проехали.
Казалось, сама земля движется им навстречу, стелется под ноги, как электрическая беговая дорожка.
Все живое бежит, покидая эти места.
От чего оно бежит?
Он перестал считать мелькающие по бокам тоннеля ветки. В горле застрял сухой кусок дерева, дыхание со свистом просачивалось сквозь узкие поры.
Хрясь, хрясь.
Уже близко.
По стеклянному забралу «самоспаса», постукивая острыми коготками, деловито пробежал огромный хвостатый паук. Он светился дрожащим пульсирующим светом, как огонек на новогодней елке, а рисунок на брюхе напоминал человеческое лицо с закрытыми глазами и шевелящимися длинными усами…