Я начала вспоминать, но родимого пятна не видела, хотя если честно не присматривалась. И на свой страх и риск сказала, что нет.
— Ты хорошо подумала?
— Да, — ответила я, — не было.
Он замолчал и отвернулся.
— Я проверял тебя, — сказал он с усмешкой, — родимого пятна не было, и ты либо угадала, либо действительно знала ответ.
Я решила не останавливаться, и что называется додавить его.
— Зураб я сама женщина, мне присуща слабость. Это вы мужчины — крепкие, сильные и не нуждаетесь в поддержке, но мы нет. Ты не думал о том, что каждый человек имеет право сомневаться при принятии решений. Прости, что скажу тебе это, и не прими за оскорбление, но твоя мать в последние минуты жизни сомневалась в своём выборе.
Он вскочил и чуть не набросился на меня с кулаками.
— Как ты смеешь, неверная оскорблять могилу моей матери! Кто дал тебе такое право? Или ты не боишься смерти?
Я вначале пожалела, что это сказала, но отступать было не куда.
— Боюсь смерти? А кто нет? Только за правду, умереть не страшно! Я сказала то, что видела своими глазами. Ты можешь меня убить. Только так, и было всё на самом деле.
Я села, и от отчаяния закрыла глаза.
«Будь, что будет», — решила я. Страх улетучился, я чувствовала прилив свежих сил. Как будто кто-то неведомый стоял за моей спиной и придавал уверенность. Ангел — хранитель? Возможно он, и я реально это понимала.
Зураб отвернулся к стене, но не ушёл. Он сложил руки на груди и как истинный воин размышлял. На лбу у него появились морщинки, и мой внутренний голос подсказывал мне, что в этом споре я одержала победу.
— Буду думать, но не надейся, что я спасу тебя, — сказал он. — Два дня я буду здесь, и если ты, что-то ещё вспомнишь, позови меня.
— Я, Зураб, всё рассказала и мне нечего добавить. Поступай, как считаешь нужным, — сказала я и отвернулась к стене, давая понять, что разговор окончен.
Он молча ушёл, а у меня внутри всё кипело от негодования и возмущения. Я приехала сюда ради него, а мне не верят. Как же так? Больно и обидно всё это пропускать через себя. Хотелось сильного мужского плеча, в которое можно уткнуться и расплакаться, как ребёнок. И я тихо, закрыв лицо руками заплакала. Пускай продают, на душе скопилось столько горечи, что не хотелось жить.
— Господи, — сказала я, поднимая голову к небу, — как же я устала от всего этого. Почему ты не слышишь мольбу мою? Неужели я такая грешница, что ты не видишь моих мучений?
И тут я вспомнила слова из Библии.
«…и волос с головы не упадёт без воли Отца вашего Небесного».
Размышления успокоили меня, и я легла на кровать и свернулась калачиком.