Впрочем, отвлекаться сейчас было решительно невозможно, надо было начинать занятие. Участники семинара сидели на первых двух рядах актового зала и ждали ее слов.
Но говорить на последнем занятии о литературных приемах было уже бесполезно. Чему научились за полтора года — тому научились. Дальнейшая судьба каждого выпускника литкурсов зависела от его упорства и таланта. И хотя еще предстояло написать дипломную работу, большинство уже определились и с будущими планами на писательство. И на заданный вопрос руководительницы отвечали, сознавая свои возможности.
Адвокат Миша Гутин, отпустив руку Наташи, сидящей рядом, приподнялся с места и объяснил все с обстоятельностью, присущей его профессии. Сказал, что понял одно: писательство пожирает много времени, ему не удастся совместить его с работой. Он будет, конечно, для себя записывать судебные истории, но оставит их оформление на будущее.
— Вот пойду на пенсию и выпущу сразу многотомник, — пошутил он и сел на место.
Но до пенсии ему было далеко, как и его подружке. Однако Наташа выразила уверенность, что продолжит писать — писательство захватило ее сильнее, чем изобразительное искусство. Маргарита Андреевна похвалила это намерение, предложила, если возникнет необходимость, обращаться к ней за советом:
— У тебя слабоватое место — конфликт и завязка, ты должна больше внимания уделять зачину!
Когда дошла очередь высказаться Лидии Валерьевне, она, подтрунивая над собой, сказала:
— Вот Мишенька говорил, что откладывает писательство до пенсии. А мне уже откладывать некуда: пенсионная книжка в кармане. К тому же из библиотеки меня уволили. Посему продолжу тему исследования своего рода. Только не знаю, как с публикацией, ни один журнал брать не хочет мои «Записки столбовой дворянки».
— Лидия Валерьевна, а вы опишите историю известного рода, какой-либо выдающейся личности, тогда наши рукописи пойдут нарасхват в издательствах!
— Вы извините, Маргарита Андреевна, но почему ваша книга о Куприне остается в рукописи, а не расхвачена издателями?
Маргарита Андреевна ощутила, что кровь хлынула к щекам, но смуглый цвет кожи лишь приобрел оттенок хорошего загара.
— Вы правы, Лидия Валерьевна. Рукопись должна еще быть и хорошо написана, увлекательно и правдоподобно, — косвенно критикуя себя, согласилась преподавательница.
— Ну что вы говорите, Маргарита Андреевна! Хорошо написана! А то мы не знаем, что в издательствах только блатных и печатают! Вот я доберусь до них, всю правду напишу, — это уже начал возмущаться Шитиков, обиженный невниманием и к своим трудам, и к исследованию Лидии Валерьевны, теперь близкой ему женщины.