Борт крейсера «Идзумо». 2–е (15–е) августа. Утро.
Адмирал Хиконодзё Камимура поднялся на мостик своего флагмана, чувствуя легкое раздражение, которое он, впрочем, успешно скрывал. На бесстрастном лице самурая не дрогнул ни один мускул, хотя больше всего на свете ему сейчас хотелось спать — все же вчерашний день вымотал его до предела. Прошли те времена, когда он молоденьким лейтенантом лихо взлетал по трапу, и, хотя на смену юношеским порывам пришла мудрость, адмирал частенько сожалел о том, что свойственная молодости легкость движений безвозвратно ушла в прошлое, и, честно говоря, иногда хотел бы вернуть прошлое. Тем не менее, долг есть долг, и личные желания стоит отложить на потом, до того момента, когда будет достигнута победа и придет время насладиться ее плодами. В последнем адмирал Камимура, правда, совсем не был уверен. Во–первых, если все русские будут сражаться так, как команда потопленного вчера крейсера, то шанс погибнуть в этой войне для любого, от матроса до адмирала, возрастает многократно, а во–вторых, что они будут иметь после войны? Не дело военного думать о высоких материях. Его задача воевать и побеждать, а для того, чтобы думать об экономике, есть совсем другие люди. Однако Камимура, один из лучших военных теоретиков Страны Восходящего Солнца, хорошо понимал, что Япония ведет эту кампанию в долг. Вне зависимости от того, победят они или проиграют, долги придется отдавать. Соответственно, даже при наилучшем исходе львиная доля плодов их победы утечет в карманы заокеанских банкиров, что же произойдет в случае поражения… Об этом лучше даже не думать, по сути, дело может кончиться тем, что их страна может попросту перестать существовать. И единственной, пожалуй, возможностью сохраниться как нации и получить шанс на дальнейшее развитие, оставалась победа. Именно поэтому японские адмиралы проявляли осторожность и, в то же время, приняв решение, не останавливались — это было и сообразно моменту, и соответствовало психологии их народа.
Причина, по которой его разбудили, должна была быть очень веской, однако стоило адмиралу подняться на мостик, как все встало на свои места. Примерно в семидесяти кабельтов от них неспешно двигался большой, явно военный корабль. Камимура поднес к глазам бинокль — нет, это не был корабль японского флота, но, пожалуй, больше он ничего сейчас не мог сказать. Восходящее солнце било прямо в глаза, ослепляя, и силуэт чужого корабля казался смазанным, расплывчатым. Русские? Нет, вроде не похож. Может, британцы или американцы — у одних кораблей столько, что не упомнишь, а у вторых много верфей, на которых они, случись нужда, строят быстро и постоянно экспериментируют, так что уследить за всем просто нет возможности. А может, и еще кто… Проклятое солнце!