— Однако ж, из чрезвычайки тебя вычистили! — насмешливо заметил перевязанный — значит, не того все ж отправил?
— Я и сейчас убежден, что тех гадов в расход вывел правильно: чего разбираться, когда и так видно, что контра? — зло бросил матрос — только сказала мне партия: классовую ненависть твою ценим, однако иди теперь лучше туда, где никого стрелять не надо — на борьбу с беспризорностью. Сперва я конечно, огорчился — но понял потом, подумав, какое это большое дело: сколько ребятишек война осиротила, и всех их надо учить по-новому жить, в равенстве и счастье. Чтобы в строй наш они скорее встали, что на трудфронт, что в битву.
— Надо — поддержал кто-то из бойцов — у меня вот трое малых дома ждут: без отцовского взгляда да солдатского ремня горько жене придется. Ничего — скоро уже. Письмо пришло — ждут. Голодно, конечно — но все живы.
— А мои молчат — мрачно сказал еще один боец — все писал им, и без ответа.
— Найдутся, дай боже — ответил тот, кто говорил до того — а если нет, вон сколько жен безмужних осталось… И детишек — которых в детдома не успели забрать.
— В детдоме хоть кормят — заметил еще кто-то — моя вот зимой сама сына нашего отвела: думала, уж если помирать с голодухи, так себе одной. Обошлось — хотела в мае обратно взять, так не отдают! Я и написал в ответ — ладно, пока пусть побудет, а как я вернусь, так вместе и пойдем. Ведь не может быть такого закона, чтобы живым отцу и матери сына не отдавать!
— Партия лучше воспитает — сказал матрос — как строить светлое будущее. Как вернусь — пост назначенный приму, с детишками работать. А кто у меня учиться не захочет — того я живо в бараний рог согну!
— Гни, да не сломай! — заметил перевязанный — перегибы, они и есть перегибы.
Горел костер, освещая лица людей, блеск оружия; дальше все тонуло во мраке. К бескрайнему чистому небу с треском летели искры, как маленькие звезды; такие же звезды загорались высоко над головой. Под звездным небом вокруг огня сидели люди на голой земле, и мечтали о прекрасном будущем. Внизу искрилась речка, а за ней небо словно сливалось с землей — горизонт не был виден; тьма обступала со всех сторон, разгоняемая багровыми отблесками пляшущего огня.
— Какая жизнь настанет, как коммунизм придет! — сказал матрос — где не будет мерзавцев, трусов, подлецов и иуд. У каждого спросим: что ты сделал для победы? Лучших — всех в лучшую жизнь возьмем. Мразь всю — сразу в расход. А о прочих, равнодушных и бесполезных, даже рук марать не станем — в рудники Карские, или на торф, для общей пользы, чтобы хоть что-то с них. Мы построим светлые города, как в книге, и жить там будем, как герои Гонгури — а они вымрут все, как когда-то звери динозавры. Не стоят они ни памяти нашей, ни слов!