— Чего стоим? — осторожно поинтересовался я у вмиг побледневшего проглота.
— Сам не знаю, — ни с того ни с сего зашептал он. — Техника исправная была, вот те крест. Я же специально на нем в город три месяца назад по зиме гонял, чтобы механ ханоевский все наладил.
— Может, не углядел чего? — осторожно поинтересовался пир, озираясь по сторонам.
Вы когда-нибудь наблюдали, как замирает природа перед бурей. Затихает ветер. Воздух становиться напряженным, почти звенящим и давящим, в один миг превращаясь во что-то странное, осязаемое и огромное. Деревья, кусты, трава, мураши под ногами, все застывает в предчувствии беды. Птицы, до этого весело щебечущие на ветках, вмиг замолкают…
— Что происходит? — осторожно поинтересовался я.
— Беда, парни. — Сенечка осторожно соскользнул на землю и, припав на одно колено, начал напряженно вглядываться в пустые глазницы домов. — Засада.
— Какая неожиданность. — Пир вывалился из коляски и, перекатившись в сторону, засел за углом ближайшего дома.
— Ирония…
От соседнего здания через дорогу в это время отделился потертого вида тип в просторном, явно с чужого плеча, драповом пальто и неспешно, по-хозяйски направился в нашу сторону. Растительность на лице незнакомца имела самый плачевный вид. Борода, ни в какую не желавшая расти по всем правилам, торчала на бледном лице мужичка нелепыми кустиками в самых неожиданных местах. С волосами на голове все было проще, но те, грязные, свисавшие черными сосульками на глаза, кроме отвращения ничего вызвать не могли. Грязные дырявые боты завершали весь ансамбль, а запах немытого тела ударил в ноздри, едва ветер от незнакомца подул в нашу сторону. Бич бичом, однако держал себя он уверенно, почти по-хозяйски, да и присутствие нас, группы вооруженных людей, особого беспокойства у него не вызывало.
— Чьих будете? — Голос у бомжа был хриплый, с надрывом, будто после доброго перепоя.
— А тебе какая радость знать? — Сенечка поманил меня рукой и показал на груду старых покрышек, сгнившего ЗиЛа.
— Мне-то и радость, — бомж с сомнением поглядел на спрятавшегося за мотоциклом проглота. — Что городок этот мой, и все, кто желает пересечь его на своей тарахтелке, обязаны мне платить.
— Иди ты! — хохотнул Арсений, напряженно вглядываясь в темноту оконных проемов за спиной шантажиста. — А отдача не замучает? Или забыл, что тебе Ханой на прошлой неделе говорил? А?
В мгновение ока наглый бомжара превратился в радушного хозяина и, лучезарно улыбнувшись, показав при этом удивительно ровные и белые зубы, наглец двинулся в нашу сторону.