Пробило девять — а в дверь никто не постучал. Полдесятого…
Клодин, полностью готовая к выходу, в золотисто-зеленом брючном костюме с полосатым галстучком «в тон», валялась на кровати и недоумевала: про нее что — забыли?
Когда наконец раздался стук в дверь, она восприняла это как трубу ангела, возвещающую об освобождении из узилища. Но увы — все та же напуганная, а сегодня еще и с покрасневшими глазами девушка в белой косынке молча сунула ей поднос с завтраком.
На сей раз порция была куда скуднее: три сосиски, пара крутых яиц и несколько ломтиков сыра. Кроме того, черствоватая булочка и, как и в прошлый раз, наваленные кучкой одноразовые упаковки с джемом, сливками, медом и маслом. Даже сока не дали!
Как назло, есть хотелось зверски. Но Клодин помнила свой зарок, кроме того, нужно было что-то приберечь для Томми. Поэтому, облизнувшись на сосиски, она решительным жестом отставила поднос в сторону и заварила кофе. Правда, маленькую уступку голоду все же сделала: запивая кофе, вымазала пальцем и съела две коробочки клубничного джема.
Спать не хотелось, книга про кошек была прочитана, телевизор осточертел. Лежать на кровати надоело. Оставалось только сидеть в кресле и размышлять.
Кто такой человек в маске? Точнее, почему два террориста по очереди косят маску? Откуда один из них — вчерашний, в черных ботинках — так хорошо знает пассажиров?
В голову лезли не слишком правдоподобные идеи: например, что, когда главарь (то есть тип в коричневых ботинках) внезапно заболел, маску надел его заместитель, который обладает феноменальной зрительной памятью: один раз взглянул на фотографию в газете — и запомнил человека на всю жизнь. Или наоборот, феноменальной памятью обладает главарь, а в первый день перед пассажирами выступал (и Халида убил) как раз его заместитель. А главарь был тем временем занят чем-нибудь в рубке. Или вообще позже прибыл — скажем, на вертолете (почему бы и нет? То, что она не слышала звука мотора, еще ничего не значит!).
Зияд пришел в начале двенадцатого. Клодин сама не ожидала, что так обрадуется, когда, открыв, увидела знакомую смуглую физиономию. Даже улыбнулась — он тоже невольно улыбнулся ей в ответ, но тут же сдвинул брови и напустил на лицо мрачную суровость.
— Мистер Абу-л-хаир… — начал он.
— Да, иду, — кивнула Клодин, выскальзывая за дверь.
Впервые она обратила внимание, как изменилась за это время яхта. Вроде всего три дня прошло — но отовсюду веяло какой-то неухоженностью, будто от долго остававшегося нежилым помещения. На ковровых дорожках видны были следы ног, кое-где валялись какие-то бумажки и окурки. Даже пахло не по-жилому: кисловатым сигаретным дымом к словно бы горелым чесноком.