Кроме того, в одном из ящиков стоявшего в кабинете стола мы нашли пачку писем, написанных, судя по проставленным на них датах, в различные периоды времени в течение последних четырех лет. Эти письма были адресованы «Арьяману» и «моему близкому другу», а в конце каждого стояла подпись: Гуру-Дэва Акаша. Эти письма присылал швейцарскому банкиру Крюффнер, причем присылал их ему, по-видимому, как своему главному советнику и наиболее близкому в секте соратнику. Мы тут же просмотрели все письма, однако их содержание имело самый общий характер: рассуждения Крюффнера по поводу различных философских понятий, таких как жизнь, смерть, религия; рекомендации, как поступить в той или иной ситуации, зачастую банальной; обмен мнениями относительно какого-то конкретного события… В общем, ничего особенно информативного, кроме того, что данные письма подтверждали: именно Арьяман — человек, которому Крюффнер доверял, его и убил. Этот сутулый человечишка с огромным брюхом и круглыми — как у школьника-зубрилки — очками, этот почтенный банкир, которому доверяли свои капиталы богатые вкладчики, этот персонаж, чья постыдная склонность к гомосексуализму давала основание считать его слабовольным человеком, оказался в действительности ловким заговорщиком, жестоким преступником, фанатиком-сектантом и хладнокровным убийцей. Он присвоил себе черную тунику, носить которую имел право только А каша… Акаша… А-ка-ша…
— Лизка… О чем ты думаешь?
Голос Карла вывел меня из глубокой задумчивости и вернул на сиденье в вагоне поезда. До моего слуха снова стали доноситься звуки железной дороги, и, прежде чем я успела осознать, где я нахожусь и что здесь делаю, я увидела в стекле окна свое собственное отражение, показавшееся мне очень четким на фоне ночной тьмы — тьмы, на которую я только что смотрела невидящим взглядом.
— Акаша… Это имя… Мне кажется, что я его раньше уже слышала.
— Ну конечно. Акаша — это эфир, пятый из элементов, которые в своей совокупности называются Панчабхута. Тебе ведь это наверняка о чем-то говорит.
— А-а, ну да, конечно, — неуверенно согласилась я.
Карл наклонился, взял меня пальцами за подбородок и ласково поцеловал в губы с тем своим покровительственным видом, который меня в последнее время очень сильно злил.
— Пойдем-ка чего-нибудь поедим. Ричард уже отправился заказать столик на троих.
22 января
Признаюсь тебе, брат, что я видел, как ты ее целовал, и эта сцена подействовала на меня так же, как действовали на меня умопомрачительные произведения Арнольда Шёнберга, представляющие собой диссонансное сочетание звуков, издаваемых пронзительными трубами, визгливыми скрипками и оглушающими ударными инструментами. Эти звуки доводили меня до бешенства и вызывали настойчивое желание отчебучить что-нибудь эдакое. Твой поцелуй спровоцировал начало моего крестового похода, целью которого был захват того, что, как мне казалось, должно принадлежать мне и только мне. Подыскать благородные мотивы для своих поступков гораздо легче, если пытаться чувствовать себя крестоносцем, а не Каином. Но хотя