Пащенко покривил уголки губ, указал на дверь.
— У меня в комнате отдыха панцирная сетка от кровати стоит. Прихватим ее с собой. — Пащенко встал, убрал со стола ключи, ручку, папку.
— Зачем?
— Вид будет, конечно, еще тот, — не замечая вопроса, сказал прокурор. — Но я и не то возил. Два года назад пришлось труп-подснежник в багажник пихать.
Он снял с телефона трубку и вызвал Меркулова. Тот появился через минуту, с папкой.
— Меркулов, собирайся, мы выезжаем.
— Я готов, — ответил тот. — В райотдел позвонить, чтобы начальник пару оперов выделил?
— Не нужно. С нами поедет этот человек. Он как раз пары оперов стоит.
«Нет, побольше», — усмехнувшись, подумал Копаев.
Через сорок минут машина въехала во двор санатория.
Копаев легко выбрался из салона, втянул полную грудь хвойного воздуха и покрутил торсом. Меркулов при этом услышал угрожающий хруст. Ему на мгновение представилось, как этот торс одним рывком разворачивается в его сторону, и челюсть… Он отмахнулся от неприятного наваждения и последним пошел к административному зданию.
Между тем Копаев уже стучался в дверь администратора. По всей видимости, он знал, что надо делать.
— Кто это? — шепнул Меркулов на ухо Пащенко.
— Хороший человек, — так же шепотом ответил начальник. — Бывший опер.
— А за что уволили? — Следователю не давал покоя вовсе не пенсионный вид этого крепыша.
Пащенко угадал интерес подчиненного, игриво посмотрел на него, предупредительно стрельнул глазами в спину Копаева и ответил:
— Применял на допросах грубую физическую силу.
— Я так и подумал, — поморщился Меркулов.
Дверь распахнулась без всяких вопросов. Перед глазами незваных гостей предстала сорокапятилетняя на вид женщина с мощным пучком волос, собранным на затылке.
Она окинула взглядом всю троицу и обыденно поинтересовалась:
— Вам на троих домик?
— Нет-нет. — Пащенко отодвинул Антона плечом и полез в карман за удостоверением. — Мы не отдыхать. Скорее работать.
— Вот как? — без удивления промолвила дама, изучив документ прокурора. — А что случилось?
— У вас кровать пропадала? — врезался в разговор Копаев.
Женщина похлопала свеженакрашенными ресницами.
— Ну, пропадала.
— Мы ее нашли.
Та захлопала еще чаще и осведомилась:
— В Екатеринбурге перестали убивать и прокуратура занялась розыском санаторного инвентаря?
— Так вы кровать опознаете?
— Ну, пойдемте.
Она, конечно, опознала. Копаев посмотрел на Пащенко, который кивнул Меркулову. Тот тут же, под непонимающим взглядом дамы, вытянул панцирную сетку из багажника.
— Забирайте! И, пожалуйста, расписочку о приеме на хранение…
— Дурдом какой-то! — бормотала дама, ставя автограф. — Какое хранение, если это моя кровать?