Городские гвельфы, понятно, облюбовали для своих посиделок другое заведение. Где собаки, там кошкам нечего делать…
Свою трапезу друзья начали с двух кувшинов кисловатого вина из Тосканы, хорошо разжигающего аппетит.
— Так ты, Ромео, опять в меланхолии? — спросил Бенволио, разливая вино по глиняным кружкам.
— Что?
— Пусть мне не увидеть завтрашнего дня, если это не так! — заметил Меркуцио.
— Что, что?
— Воистину, Ромео, тебе надо скорее выпить! А то слово «что» слишком прочно застряло у тебя в глотке.
— А вот не желают ли господа отпробовать знаменитого кипрского из белого винограда, два бочонка которого доставили только на той неделе? — влез откуда-то сбоку папа Бензарио, улыбаясь во всю ширь лица, похожего на свежий окорок. Лицо это гордо венчал мясистый фиолетовый нос, живое свидетельство того, что напитки в заведении должной крепости.
— Да пропади ты пропадом! — рявкнул Ромео.
— Я? Пропади? — удивился Меркуцио. — Вот странность! Еще сегодня мне передали, что ты хотел меня видеть. А так, как мы встретились меньше часа назад, остается лишь недоумевать — чем я успел тебе опостылеть за столь короткое время?
— Иногда и часа более чем достаточно, — ухмыльнулся Бенволио.
— Да нет, Меркуцио, я не тебе, друг…
— Клянусь прахом моих почтенных родителей, вино отменное! — не сдавался плут-хозяин. — Целует нутро так же крепко, как престарелая красавица молодого любовника!
— Поцелуй красавицы? Да неужели? Клянусь святостью Папы, это как раз то, что нам нужно… Тащи, хозяин, свое вино! — разрешил Меркуцио. — И кипрское белое, и какое там есть еще… Но помни, мошенник, если в желудок только лить, и ничего не класть, то очень скоро там разведутся лягушки и заквакают! Хочешь, чтоб лягушки хором пели в твоей хибаре, как в весеннем болоте?!
— Как будет угодно молодым сеньорам… — папаша оживился и устремился на коротких ножках в сторону кухни и погреба.
— Меня, друг Ромео, кстати, спрашивали о тебе… — многозначительно заметил Бенволио.
— Розалина? — с надеждой вскинулся тот.
— Вот еще! — скривил губы Бенволио. — Интерес красавицы — упорное молчание о предмете, в твои годы пора бы узнать сию нехитрую истину… О тебе спрашивала твоя почтенная матушка. Интересовалась, не знаю ли я, почему наш юноша бледен, тих и не ест, не пьет?.. Почему убегает из дома спозаранку, и бродит в рощах за городом? Уж не собирается ли он часом обратиться к святости и принять постриг в монастыре?
— А ты что? — заинтересовался Меркуцио.
— Сказал, что не знаю, но пообещал узнать. Одновременно, утешил, намекнув, что чем тише и бледнее ее ненаглядный сын, тем дальше его мысли от пострига и молитвы. Что тут еще ответишь…