Мануэль включил освещение, и чувство нереальности происходящего исчезло, зато во всем своем простом изяществе предстала большая гостиная. От входа в нее вели две широкие ступени. Пол гостиной был устлан темно-желтым ковром. Низкие диваны и мягкие кресла, обитые темно-зеленой кожей расположились около электрического камина, а один угол занимала телевизионная и звукозаписывающая аппаратура. Полка возле камина была наполовину уставлена книгами по музыке и легкими романами в бумажных обложках. Бар содержал всевозможные напитки.
Осмотрев помещение, Джули заметила:
— Очень красиво, но, как я полагаю, вам это уже известно.
Мануэль снял с ее плеч пальто и перекинул через спинку кресла у двери. Затем он, проделав то же самое со своим пальто, сказал:
— Рад, что вам здесь нравится. Я держу в Лондоне эти апартаменты, так как ненавижу гостиницы, где постоянно пытаются чем-то угодить только потому, что вы знаменитость.
Мануэль произнес эти слова, нисколько не рисуясь, и Джули поняла, что раньше он вполне серьезно говорил о своем отвращении к скоплениям людей. Ее отец часто повторял: человек, которому доставляет удовольствие быть наедине с самим собой, не может иметь много на своей совести. «Или же не имеет вообще никакой совести», — добавила про себя Джули, размышляя о том, сколько женщин Мануэль Кортес уже приводил сюда. Наверняка Долорес Арриверу, но кого еще? Эта мысль отрезвила ее. Следовало сохранять ясную голову. Мануэль Кортес был человеком опытным, повидавшим весь мир, а не таким наивным юнцом, как Пол.
Через дверь, очевидно ведущую в кухню, вошел слуга и проговорил:
— Добрый вечер, сеньор. Я все приготовил, как вы велели. Когда вы будете готовы, я начну подавать.
— Нам нужно несколько минут, чтобы выпить по стаканчику, и после этого можно будет приступить, — кивнул Мануэль, и человек, улыбнувшись, удалился.
— Это Хосе, — пояснил Мануэль после ухода слуги. — Он со мной не помню сколько лет.
Джули улыбнулась и, следуя приглашению Мануэля, погрузилась в низкое глубокое кресло.
— Что вы выпьете? — спросил он, направляясь к бару. — Херес? Вермут? Что-нибудь покрепче?
— Если можно, херес, — смиренно ответила Джули.
Вручив Джули бокал, Мануэль стоя выпил виски, затем сел напротив, широко расставив ноги и уронив руки на колени.
— Сегодня вы особенно очаровательны, — сказал он. — Этот цвет вам очень к лицу.
— Спасибо, — отозвалась Джули, явно волнуясь. — Вы вчера летали в Париж?
— Да, — откинулся он на спинку кресла. — А вам когда-нибудь приходилось бывать в Париже?
— Нет, никогда.
— Вы любите путешествовать?