— Ты что, не спал, что ли?
— Глаза режет, — кисло ответил он. — Не люблю ноуты… Спал я, спал, не выспался просто… Смотри, какие!
Я сперва не понял, о чём или о ком он говорит. Но потом увидел, как впереди — там, где между незнакомых мне деревьев с пурпурного глубокого цвета трещиноватой корой и похожими на взрыв ветвями, густо усеянными почти круглыми листьями, ярко–зелёными сверху и почти черными снизу, туман уже рассеялся — на дорогу вышел коричнево–рыжий зверь, похожий на лося, но с более благородной головой и трёхострыми пиками рогов. Зверь остановился, повернув голову в нашу сторону, а за ним через дорогу проскочили три других, поменьше и без рогов. После этого он сам потряс головой — и бесшумно сгинул в кустах.
— Коронные олени, — сказал Юрка, понукая коня. — Короли леса, можно сказать. Зимой их даже волчьи стаи не трогают.
— У нас таких нет, кажется, — проезжая мимо того места, где звери ушли в зелень, я вгляделся.
— Нету, местные… Вот тоже местное! — Юрка привстал в стременах, ловко сорвал у основания одной из ветвей плотно сжатую большую пястку из пяти продолговатых коричневых орехов, каждый — примерно с мандарин. — Держи, — он отломил две дольки мне, одну кинул через плечо в кусты. — Скорлупу раскусывай, она мягкая… И ешь, что внутри. Вкусно?
— Угу, — желтоватая тугая мякоть напоминала вкусом грушу. — Это что?
— Грушёвник Назаровой… В честь нашей Ольки, она первая его раскушала… Как раз сейчас созревает… Сорвать ещё?
— Я и сам могу, — я точно так же сдёрнул орехи (их снова было пять) и так же поделил.
— Много не рви, а то клизму придётся вкатывать, — предупредил Юрка. — Орехов десять можно съесть, а больше — чревато… Проверено опытом.
— Олькиным? — хихикнул я. Юрка тоже усмехнулся:
— И её… А вообще малыши часто нарываются. Сколько ни тверди… — он ожесточённо потряс головой: — Слушай, давай‑ка галопом поскачем, я хоть проснусь до конца!
И мы поскакали — с места в карьер…
…Можно сколько угодно ездить верхом по ипподрому, участвовать в скачках и так далее. Но совсем иное дело — мчаться по лесной дороге верхом и знать, что не будет никаких сигналов, ограничений, команд. Мы неслись колено в колено — ширина дороги позволяла — почти не понукая коней; расскакался даже мой мерин.
Лес кончился. Мы вихрем пронеслись между двух полей — с каким‑то хлебом и вроде бы картофельного, если я правильно различил — обогнали две телеги, с одной из которых нам вслед восхищённо свистнули, промчались большим садом, где зеленели молоденькие, ещё невысокие яблоньки и росли кусты малины. Потом пролетели околицей ещё одного посёлочка, оставив далеко за бортом двух метнувшихся было вслед собак, перемахнули мостик через мелкий ручей, на берегу которого две девчонки удили рыбу — и опять влетели в лес, нагнав и перегнав группу из трёх велосипедистов, которые буксировали лёгкие тележки с каким‑то грузом. И только когда дорога прошла между двух поднимавшихся в лесу холмов — Юрка первым осадил коня и, похлопав его по шее, позволил перейти на шаг.