— Нет, отче, не вернусь я в тот монастырь… Нет. Лучше убей меня здесь, в лесу, где никто не станет искать меня и никто в мире не вспомнит и не пожалеет обо мне.
Иоанн плакал вместе с отроком.
— О милый, наивный юноша. Как же ты стяжал в монастырском своем учении Бога, если не знаешь, что ни одна живая душа не оставлена Божественным попечением. Узнай, отрок, что все в жизни промыслительно. Я не знал тебя, но Божья Матерь, явившись во сне, указала мне на тебя, и я пришел тогда в Эфес с намерением спасти тебя и, если помнишь, послал за тобой с отцом своего ученика Прохора, и он нашел вас и привел ко мне. Знай, что и сейчас дорогу к разбойничьей стоянке мне указала Богородица, которая печется о душах отроков и посылает им в поддержку своих помощников.
Елиуд верил и не верил в то, что говорил старец. Слишком болело сердце из-за полученных от монастырской братии обид и унижений.
— Что станет со мною дальше, отче?
— Главное, сын мой, не озлобляйся. Прощай злословивших тебя, как Спаситель наш простил мучителей своих… У Бога одно желание — миловать. Господь и на Страшном суде будет не то изыскивать, как осудить, а как оправдать всех… Пойдешь со мной и с Прохором, а там поручу тебя ученику своему, епископу.
Юноша немного успокоился.
— Отче Иоанн, я давно хотел тебя спросить, верно ли говорит отец, что ты был учеником Распятого и проповедовал с ним в Галилее и Иудее, и правда ли, что Назарянин перед распятием говорил с отцом, призывал его покаяться в грехах разбойных и даже научил молитве «Отче наш»? Ведь из-за чего все вышло… Братия посмеялась над слепцом, который изо дня в день поливает сухую палку, которую ты ему дал для проявления усердия в покаянии. Отец обиделся на их насмешки и стал говорить, что он больше иноков и больше всего монастыря их, больше самого игумена и даже епископа, потому что говорил перед казнью с Назарянином, и Тот учил его читать молитву «Отче наш». Братия сразу приумолкла. А потом начались ковы и мне, и ему, как врагам Христовым… Расскажи мне о Назарянине, отче. Какой он был до своего вознесения? Мне трудно поверить, что ты преломлял с ним хлеб, пил вино из одной чаши, спал под одним навесом, дышал одним воздухом… Мне просто поверить страшно, что Он учил моего грешного, беспутного отца молитве «Отче наш». Отец ведь ничего, кроме этих двух слов, и не помнит.
— О возлюбленный юноша мой, узнай, что первое, чему я научился от пришедшего к нам, рыбакам Галилейским, Учителя, это спрашивать себя перед сном, что сделал ты за день богоугодного и чего не смог сделать; осуждать себя за дурные проступки и радоваться добрым… Учитель сделал мою жизнь осмысленной… У меня был один брат Иаков, с приходом Учителя их стало одиннадцать. А сегодня их у меня тысячи… Мы делали одно дело… Я мог бы тебе часами рассказывать о своем Учителе… Не могу забыть, как Учитель позвал меня, Петра и брата моего Иакова пойти с ним на гору. Мы не знали зачем. Стоим в окружении деревьев, внизу простирается город, бело-золотым видением мерцает Иродов Храм, и видим: лицо Учителя просияло, как солнце, одежды сделались белыми, как свет, и пришло по небу облако и стало над нами. И слышим глас с неба: «