— Ну ты, мистер-всезнайка, помалкивай!
Через несколько секунд они, спустившись на пару ступенек, уже вошли в темную прихожую. Внутри было не то что тепло — жарко. Котел работал во всю мощь.
— Здесь посвети! — Антонов, следуя за желтой полосой фонарного света, нашел на стене выключатель. — Эврика!
Вспыхнуло электричество, открывая внутреннее пространство дома удивленным взорам Ганке и Антонова.
Справа был туалет, прямо — кухня, слева — жилая комната.
— Кто-то здесь уже побывал, — Ганке оглядел ступенчатую прихожую.
Одежда, обувь и сама вешалка валялись на полу вперемешку с потрошенными книгами, журналами и газетами.
— Если бы не фонарь — загремели бы мы здесь! — Заметил Коля, который, присев на корточки, вертел в руках обувную ложку.
— Я займусь комнатой, а ты пока кухню обследуй. — Невозмутимо сказал Ганке.
— Че обследовать-то, Валентиныч, неужели ты не понял, что искать тут нечего? Кто-то нас опередил…
— Делай, что говорят, умничать потом будешь! — Ганке направился в комнату.
В ней царил страшный беспорядок: мебель была разворочена, подушки вспороты, ящики письменного стола со всем высыпанным из них на пол содержимым образовали некое подобие импровизированных мини-баррикад. Ганке, минуя завалы, подошел к книжному шкафу. На полках, точно калеки на костылях, приткнувшись друг к другу, застыли всклокоченные тома, остальные послужили материалом для спорадических построек.
«Все пролазили!» — подумал Ганке о тех, кто раньше его и Антонова побывал в этой комнате.
Без воодушевления он принялся перелистывать книги.
* * *
Дворники черной «Волги» как сумасшедшие метались по поверхности стекла, разгоняя широкие дождевые струи. Вершинина курила одну сигарету за другой. В салоне царило напряженное молчание. Болдырев, узнав, что с Мамедовым случилось несчастье, решил не досаждать Валандре излишними вопросами и разговорами. Он знал, что в критические минуты начальница не любила вести тары-бары. Она предпочитала молча собираться с мыслями и чувствами. Миновав перекресток и свернув направо, машина проехала еще метров двести и остановилась перед центральным входом в больницу.
В приемном покое томилось ожиданием несколько человек: пожилой, хорошо одетый мужчина, супружеская пара средних лет, высокий светловолосый парень в кожаной куртке и женщина с молчаливой бледненькой девочкой лет семи-восьми.
В вестибюле было прохладно и неуютно. В единственной и неповторимой кадке медленно, но верно засыхала одинокая пальма. На стуле у входа нес свою унылую вахту охранник в сизо-серой форме, который с тупым бессмысленным видом пялился на посетителей.