— Жень, а ты ничего не знаешь? — Галя, широко открытыми глазами уставилась на Жукова.
— Нет, — он помотал головой и пригубил фужер, — а почему я должен что-то знать о ней? Ну, было у нас с ней когда-то, так прошло уже все давно, — он улыбнулся.
— Она что же, и на работе не появляется? — спросила Галина.
— Думаю, что нет, хотя сегодня мы это проверим, — Вершинина допила шампанское и крутила фужер в руках. — Кстати, — Валентина посмотрела на блондинку, — она работает в организации «Тарасовмонтаж»?
— Кажется, да, — неуверенно произнесла Галина.
— Значит, никто не знает, куда она могла исчезнуть?
— Был у нее один знакомый. Снабженец, — задумчиво произнесла Городницкая, — кажется, Лешей зовут. Она с ним никогда в нашей компании не появлялась, раз только проговорилась, когда мы с ней курили вместе. Может, она у него скрывается?
— А как фамилия этого Леши?
Городницкая с сожалением пожала плечами.
— Этого я не знаю. Но работает он, по-моему, тоже в «Тарасовмонтаже».
— Извините, — Вершинина отдала порожний фужер Жукову, достала телефон и набрала Толкушкина.
— Валера, это Вершинина, ты узнал что-нибудь о Рыбаковой?
— Пока немного.
— Тогда, слушай внимательно. У Рыбаковой есть приятель, зовут Алексей, работает снабженцем или что-то в этом роде, скорее всего, в той же организации, что и Ольга. Параллельно ищи и его, понял меня?
Толкушкин повторил Вершининское задание.
— Правильно?
— Да, действуй.
Она убрала трубку и, вынув из кармана визитки, раздала всем присутствующим.
— Спасибо вам за помощь, если что-нибудь вспомните, звоните мне в любое время, хорошо?
Самое время представить нашего недавнего стажера, а ныне полноправного члена нашего коллектива — Толкушкина Валеру. Молодой, энергичный, полный оптимизма, несмотря на свой удел непризнанного гения, Толкушкин, за исключением некоторых случаев проявил себя как исполнительный и сообразительный работник. Не возлагая особых надежд на писательское ремесло, он продолжал творить.
На протяжении нескольких лет он пестовал в себе самодостаточность и здоровое пренебрежение оценками окружающих, поэтому и сумел справиться с горьким разочарованием, которое постигает многих талантливых авторов, когда их произведение, в которое они вложили самих себя и образ мира в себе, натыкается на холодное равнодушие рабски покорных конъюнктурным требованиям редакторов.
У меня не было оснований жаловаться на Валеру. Один раз, правда, я влепила ему выговор. Но кто прошлое помянет…
Как говаривал Ларошфуко, люди некогда не бывают ни безмерно хороши, ни безмерно плохи.