— Что с тобой? — спросил Лейф, мягко опуская ее на мох.
— Я подвернула лодыжку. Через минуту все пройдет, — жалобно сказала Фулла. Она поморщилась от боли, когда он расстегивал ее сандалию и стал массировать ногу. Лейф отдернул руки. Ее рука вернула его ладонь обратно. — Нет-нет, это больно только сначала, теперь уже легче, Ли…
Ли! Конечно, ведь Лейф ничем не отличался от брата — ни лицом, ни голосом, только несхожие характеры братьев придавали лицу каждого свое выражение. Почему она приняла его за Ли? — мучительно раздумывал Лейф. Он повернулся — и звякнули латы. Это все объяснило. Вот в чем дело! Лейф старался не носить своего снаряжения, в то время как Ли из него буквально не выбирался, сросся с этим панцирем. Не исключено, что ее обращение к Ли значило больше, чем простое желание увидеть именно Ли, а не его, Лейфа.
— Так лучше? — спросил он.
— Конечно, Ли. Присядь ко мне. Я думала, ты сегодня проводишь время с Джефъюн. Она будет ревновать, если узнает, что ты ушел в лес без нее. Или — еще того хуже — увидит нас вдвоем.
Лейф улыбнулся. Он вспомнил Джефъюн — одну из девственных богинь. Да, Ли умел устраиваться. У него все было в порядке, и он не нуждался во встречах с Фуллой. Лейф напрасно переживал. Он собрался с силами и попробовал повторить непринужденные манеры братца.
— Пусть ревнует, Фулла. Чей поцелуй вырвал меня из забвения — твой или Джефъюн? Ты, наверное, забыла об этом…
— Нет, — она скользнула ближе к нему. В отличие от многих богинь Асгарда Фулла очень следила за собой и ее пышные волосы приятно пахли травами. — Это я начала думать, что ты забыл о моем поцелуе.
— Я не забываю хорошего, Фулла, — начал Лейф. Конечно, не самое приятное дело, когда тебя принимают за другого, но еще хуже было бы оказаться незамеченным вовсе. Вдруг его охватил жар. Латы показались ему раскаленными. Лейф начал расстегивать панцирь.
Фулла помогла ему. Прикосновения ее рук показались неземной лаской. Наконец, он сбросил тяжелую кольчугу, и Фулла прижалась к нему. Он услышал ее шепот:
— Я тоже ничего не забыла. Ли. Но даже богиня не может жить единственным поцелуем…
Он рассмеялся так, как это сделал бы брат. Этот смех показался ему самому неуместным, учащенный пульс бился в ушах и разрывал грудную клетку. Он не услышал собственного смеха, а Фулла, казалось, не обращала внимания на его возбужденное состояние.
— У нас на Земле такие минуты должна освящать Луна своим сиянием, — попытался Лейф изящной фразой скрыть свое смущение. Он склонился над Фуллой. — Даже Асгард при свете Луны показался бы истинным раем.