Ленни не сводила с него удивленных глаз и вдруг, словно проснувшись, затараторила:
— Отлично, отлично, отлично. Будем снимать с самолета, который полетит параллельно дирижаблю. Еще можно с воздушного шара…
— Вы его здесь видите? — осведомился Эйсбар.
Теперь его действительно охватило нетерпение. Он вспомнил, что успел утром на кинофабрике выпить со Студёнкиным стакан хереса и, видно, поэтому стал прямее в желаниях. Или дело в другом?
— Ну хорошо, как же его снять… — бормотала Ленни, проносясь под грузным телом дирижабля. — Ага, вот что. Я лягу с камерой на землю — пусть он сначала займет весь кадр и медленно-медленно начнет подниматься в воздух. Возникнут его очертания… — не жалея теткиной шубы, Ленни быстро и как-то очень ловко и удобно улеглась на землю, поставила на себя камеру. «Не раздавила бы себя камерой», — подумал Эйсбар, глядя на попрыгунью сверху. Летчики ушли, и они остались вдвоем. — Потом я сяду в автомобиль, — продолжала Ленни лежа, — который будет двигаться по летному полю параллельно нашему воздушному тюленю. Тогда я смогу передать его грузное и грустное движение. В общем, нужен автомобиль, — заключила она, вскочила с земли и ринулась к павильону на краю поля. Споткнулась около Эйсбара — он протянул руку, не давая ей упасть, она ударилась о его грудь, отшатнулась и побежала дальше.
Эйсбар смотрел ей вслед. Странным образом он воспринимал происходящее как в замедленной съемке. Даже произносимые слова казались растянутыми. Скорей бы уж она сняла этот дирижабль. Он хотел положить ладонь на ее тонкую шею прямо сейчас. Притянуть к себе. Он уже понял, что под теткиным меховым пальто на ней очередной маскарадный костюм — так он трактовал наряды Ленни — тонкая ткань, а белья на ее мальчиковом теле, понятно, немного. Схватить эльфа, вытянуть его из кокона шубы. Целовать. Вертеть вертихвостку во все стороны. Она отдастся. Он уверен. Его бросило в жар.
И тут в негу, заполонившую поле, в мягкий воздух, оставленный туманом, ворвались сокрушительные вопли. Эйсбар медленно повернулся в их сторону.
— Дура! Дура! Дура! — кричала Ленни, молотя кулачками по шубе.
Эйсбар приблизился к ней.
— В чем дело?
— Камера! Я уронила камеру! — захлебывалась Ленни.
Камера валялась на земле. Эйсбар поднял ее, укрепил на штативе, начал крутить ручку. Камера застонала. Пленка проворачивалась вхолостую. Ленни рыдала. Интуиция успокаивала ее, подсказывая, что вышел из строя какой-то небольшой шпунтик или винтик, крохотная металлическая козявка сломала от удара ножку или ушко! или зубик! или пальчик! Внутренности камеры — Ленни все еще верила в это — были населены живыми механизмами, иначе как в ней все работает? Интуиция успокаивала, но сама Ленни успокоиться не могла. Слезы лились нескончаемым потоком. Эйсбар вытащил носовой платок, схватил Ленни за меховой воротник, приподнял и приставил платок к носу.