— Я крайне сильно заинтересован в этой работе. У меня прямо руки чешутся начать проект. А с Грином я все улажу.
— Так вы уверены? — нахмурился Канаев. Дима Кара не был уверен и на миллиметр. У него даже немного кружилась голова, когда он нес весь этот бред. Но практика показала, что все это было вполне исполнимо. Все поверили, и все молчали. Канаеву нравилось в Диме одно — насколько тот был управляем. А то, что не хватает звезд с неба — время покажет, так ли это важно. У нас звезд и на земле хватает, можно обойтись ими.
— Значит, беретесь? — уточнил Канаев, оговорив с Карой сумму своего отката. Он взял с него на пять процентов больше, чем можно было взять с Ершова, но Гриня, в конце концов, был еще и классным собутыльником. За это ему скидка и давалась.
Новость разнеслась быстро. Официальная версия была именно такой, какую Дима озвучил Грине — руководство канала без объяснения причин отказалось сотрудничать с Ершовым, а заключило контракт с Карой. Правда была спрятана глубоко в сердце Димы Кары и вызывала у него приступы глубокого презрения к самому себе, которое трансформировалось в глухую ненависть к Ершову. Если бы только тот вовремя сумел дать Диме то, что ему было нужно, ничего бы этого не было. И вообще — сам виноват! Разве нет? Если бы Гриня не вел себя так, как он обычно себя ведет, — поверил ли бы хоть кто-то в Димины басни? Нет, конечно. Так что, однозначно, Гриня виноват сам.
Когда Григорий позвонил — голос, как всегда, веселый и пьяный, и как будто ничего не случилось еще несколько часов назад, — сердце Димы Кары сильно и неритмично ухнуло и отозвалось неприятным уколом между лопаток. Неужели теперь так будет всегда? Постоянные нервы на тему того, что правда вскроется? Ну, вскроется, тогда и будем волноваться. Так всегда говорил сам Гриня, но Дима был устроен по-другому, и он не мог беспечно жить в мире, где в любую минуту тебя могли закатать под асфальтовый каток. Гриня мог.
— Слушай, Димуля, можешь сделать кое-что для родной партии? — спросил Гриня, а где-то невдалеке от него послышался неразборчивый женский голос, что-то недовольно бурчавший. Опять с бабой?! Где только он их берет. Чертов бабник!
— Конечно, Гриш, только скажи, — голос против Диминой воли звучал заискивающе. Он откашлялся и спросил более враждебно. — А что нужно?
— У меня дома засела девушка. Не хочет уходить. Хочет переспать с продюсером. Ты у нас теперь — реально крутой продюсер, хочешь, она переспит с тобой? — Дима в отупении остановился посреди останкинского коридора. Невозможно достоверно понять, говорит ли Гриня всерьез или глупо шутит.