— Но почему же вы раньше молчали? — опешил судья. Прокурор уже откровенно злился и резкими движениями перекладывал бумажки в своей папке. На Ирину он даже не смотрел.
— Потому что… потому что я — очень плохая. Да, я очень плохой человек. Я хотела, я надеялась выбить из него кое-какую компенсацию. Но он и так уже очень, очень много для меня сделал. Он и деньги давал, и операции оплатил, и вообще. Он хороший человек, правда. Даже прекрасный. И он совсем не был пьян. Ни капли не пил. Это я не должна была.
— Так что же нам делать? — растерялся судья.
— Слушайте, давайте рассмотрим дело по существу! — влез прокурор, вставая рядом с Ириной. — Все эти эмоции. Плохая, хорошая. Какая разница. Вы пролежали в больнице три месяца, у вас только недавно штифты из кости удалили.
— И он оплатил мне все процедуры. И бассейн. И вообще, вы не знаете его, ничего о нем не знаете! — Ира вдруг принялась злиться и кричать на прокурора. — Да вам лишь бы человека в тюрьму упечь. Лишь бы галочку в отчете!
— Позвольте, я вмешаюсь, — вдруг вынырнул из небытия мой адвокат. — Я не думаю, что мы должны рассматривать дело по существу. Примирение сторон, как вы видите, у нас налицо. А оформить его я могу за пять минут. И ходатайство потерпевшей о прекращении дела тоже.
— Вы с ума сошли? Прямо сейчас? Не поздновато ли?
— Нет, не поздно! — всплеснула руками Ирина. И, повернувшись к судье, взмолилась: — Можно? Ваша честь, пожалуйста?! Неужели же вы посадите хорошего человека в тюрьму!
— Я, собственно. — судья замер на секунду в нерешительности, а потом еще раз посмотрел в Иринины глаза и опустился на свое место.
— У меня и принтер с собой, — добавил адвокат деловито и тут же принялся доставать оборудование, бумагу и ноутбук из своего бездонного чемодана. Только теперь я понял, почему он всюду таскается с этим огромным уродливым чудищем. Вот именно ради таких случаев.
— Нет, ну это уже какой-то беспредел, — прокурор вскочил, захлопнул папку с бумагами и принялся кому-то строчить эсэмэску. Я сидел и смотрел на Ирину, а она не сводила глаз с меня. Я с удивлением отметил, что за все эти месяцы я сильно привязался к ней, хотя и не потому, что она была со мной излишне любезна. По правде сказать, иногда она не была даже достаточно вежлива. Насмехалась и глумилась — это да. А иногда мне ужасно хотелось, чтобы мы вообще никогда не встретились. И чтобы она прошла мимо меня, чтобы я не просил у нее телефона и вообще никогда бы не знал ни ее, ни этих зеленых глаз. Это было бы несоизмеримо легче для всех. В том числе для нее самой.