— Сизарь упомянул о том, что душа усопшего санитара жива…
— Что мне ее, солить?
— Отнюдь! — игриво откликнулся глюк. — Вашему покорному слуге душа Колюни расскажет немало любопытного.
Коробочкин в изумлении воззрился на доктора Ознобишина, который с важным видом закивал головой.
— Сизарь умеет общаться с душами умерших.
— Всего девять дней после их смерти! — уточнил душевнобольной.
— Для следствия это кое‑что! — долго выдержать иронический тон сыщик не мог, соскальзывая на хамский. — Душа санитара меня не волнует. — Изысканное выражение далось Коробочкину нелегко. — Как он оказался за окном?
— Об этом можно узнать у души Колюни! — с таинственным видом сообщил Сизарь. — Один момент!
Наблюдая, как безумец морщит брови и беззвучно шевелит губами, Станислав Сергеевич проникся сочувствием к Ознобишину:
«Кешка со своими клиентами сбрендил… Да и меня ведь небось не отличить от уголовника… С кем работаем, тем и становимся. Взять хотя бы гинеколога Придатко…»
— Душа Колюни говорит, что он добровольно ушел из жизни, потому что пресытился мерзостью бытия… — с просветленным видом произнес глюк.
— Дальше! — рыкнул Коробочкин.
— Колюня просит не говорить в церкви, что он самоубийца, чтоб его отпели…
— Пусть душа представит доказательства того, что санитар добровольно ушел из жизни.
С мученическим видом глюк вновь попытался проникнуть в потусторонний мир. Блаженная улыбка свидетельствовала о том, что цель достигнута.
Чтобы не чувствовать себя идиотом, созерцая откровенное надувательство, Коробочкин зашел в ординаторскую покурить. Ознобишин последовал за приятелем.
Оказалось, что Сизарь на воле зарабатывал хорошие деньги, рассказывая безутешным родственникам новопреставленных о последних желаниях отлетевших душ. Те охотно вступали с ним в контакт.
— По какой же статье его посадить? — оборвал сыщик словоизлияния психиатра.
— За что? — поразился Ознобишин.
— Мошенничество налицо.
— Ты уверен, что он не вступает в астральный контакт?
— А ты не уверен? — Коробочкин во все глаза уставился на полоумного доктора.
— Я изучаю проблему. У меня нет доказательств того, что Сизов жулик!
Глюк оказался легок на помине. Он влетел в ординаторскую, заливаясь счастливым смехом.
— Душа усопшего мне открылась! Поведала, что Колюня оставил в сейфе в процедурной предсмертную записку!
* * *
На листке, вырванном из школьной тетрадки, левой рукой было написано: «В моей смерти прошу никого не винить. Устал от жизни».
Коробочкин всерьез разозлился на чокнутого глюка. После такой писульки закрыть дело как суицид было невозможно.