Как считает Джозеф Кэмпбелл, мрак и тишина лежат в сердцевине каждой души человека. Миф, говорит он, призван погрузиться в эти внутренние глубины и рассказать нам – через метафоры и символы – о «наиважнейших основах, о тех незыблемых принципах, о которых важно знать нашему сознательному уму, чтобы он мог оставаться в контакте с нашими сокровенными глубинами, источником наших мотиваций».[74]
Мифы, по мнению Кэмпбелла, говорят нам о том, что означает быть людьми. Они указывают на самые глубинные истины нашей внутренней жизни. Сила мифа находится за пределами его буквального понимания. Она основана на том, что его универсальные символы и темы связывают нас с тем, что важнее всего в нас, с тем, что недоступно логике и разуму. Если это так, то религия непременно должна опираться на миф, если только она передает нам нечто крайне важное. В этом смысле история Иисуса есть миф, даже если она действительно произошла и истинна с исторической точки зрения. Подобным образом, даже если необычайные события, о которых повествует миф, никогда не происходили и герои мифа никогда не ступали по земле, устойчивые мифы прошлого обязательно содержат психологические и духовные истины, на которые отзывается душа и дух современного человека.
Термин «миф» не означает «фантазия» или «сказка», хотя сегодня это слово употребляется именно в таком смысле. Он не указывает на ложь или выдумку. Если мы возьмем классическое определение мифа, этот термин имеет более древнее и более глубокое значение
Все религии по сути основываются на мифах. Значит, поиск нейробиологических корней религиозного опыта следует начинать с исследования этого дара, этой врожденной склонности человека рассказывать мифы и верить им. Прежде всего нам следует задать такой простой вопрос: почему в любой культуре любой эпохи ум человека всегда ищет свои ответы на самые тревожные вопросы в мифе? На первый взгляд ответ здесь очевиден: мы держимся за мифы, потому что они избавляют нас от экзистенциальных страхов и утешают нас в этом непостижимом и опасном мире. Однако утешение, которое приносят эти порой неправдоподобные истории с их заверениями, кажется странным на фоне представления о том, что мозг и ум в процессе эволюции развивались ради того, чтобы повысить шанс на физическое выживание отдельного существа. Почему такой практичный ум должен черпать уверенность из историй, которые, казалось бы, есть просто плод нашего воображения? Для исчерпывающего ответа на этот вопрос нам следует понять, какую биологическую и эволюционную задачу решает создание мифа и как эта задача воплотилась в неврологических механизмах, которые могут реализовывать самый глубинный духовный потенциал человеческого разума.