Когда он конкретно пропетляв по лагерю выбежал к укреплениям, у них уже строилась суздальская дружина. Алексей протолкавшись в первый ряд, выхватил меч - что други, проверим киевлян на крепость - и перемахнул через не высокий частокол. За ним с радостным криком рвануло с десяток идиотов, и прежде чем десятники сумели восстановить порядок, он успел протиснуться через заваленный рогатками ров и отбежать метров на тридцать. Оглянулся, из последовавших за ним отморозков осталось четверо. Нет, трое, один остановился, покрутил головой и рванул назад. Хорошо было бы выйти на место где располагались парни из группы прикрытия, иначе скоро до воинов залесья дойдёт весь идиотизм происходящего, после чего могут надумать спросить с провокатора по полной. С коротким мечом против трёх дружинников шансов не много. Если точнее, нет совсем.
Внезапно, прямо перед ним выросли две тени со вскинутыми луками, ещё мгновение и мимо с шипением промчались стрелы. Климин развернулся как раз вовремя, чтобы увидеть как оседают наземь двое его последователей. Третий бежал в мёртвой зоне, прямо за ним, по этому получил ребром щита в лоб и свалился рядом. Быстро скрутив отключившегося дружинника его же поясом, взвалил бесчувственное тело на плечо потрусил к городу. Киевляне, молодцы, остались на месте, встретить возможную погоню. Вот вам и мальчишки, в прошлом мире знавал он и убелённых сединами полковников, полных песочных кавалеров, впавших в истерику после упавшей в соседнем квартале авиабомбы. А этим хоть бы хны, пол ночи проползали по переднему краю, отстрелялись как в тире, ни один даже не дёрнулся.
Уже поднявшись на стену, сдав пленника ухмыляющимся Мстиславовым дружинникам, Алексей во всей красе смог рассмотреть лагерь осаждающих. Красота, кто его знает, чем они пропитывали ткань своих шатров, но полыхали они весело. Ущерб конечно не ахти, максимум пару бород подпалить, но всё равно приятно, да и погода ещё не та, чтоб ночевать под открытым небом.
Этой ночью, живыми вернулись все. Одного правда приволокли на себе, невезучий парнишка наступил свой же чеснок, от неожиданности не удержал равновесие, упал и нашёл на свою задницу ещё один. Бедняга смотрел на возбуждённых удачной вылазкой товарищей, и чуть ли не плакал с досады. Даже парочка побывавшая в самом сердце вражеского лагеря вернулась без царапины, а он умудрился дважды напороться на собственноручно разбросанный воровской снаряд. Теперь, каких бы подвигов он не совершил, на всю оставшуюся жизнь прилепиться к нему обидное прозвище. Какое, пока не ясно, но за армейскими острословами не заржавеет.