– Я исцеляю по воле Божьей, но не пробуждаю мертвецов ото сна!
– Но вы ведь не знали…
– Говорю вам, приезжий из Лондона, что я услышала, как лают и воют гончие псы Гавриила. Больше мне ни чего не нужно было знать. Они никогда не ошибаются. Я слыхала их прежде, когда смерть бродила по земле… Ко гда она приходила в Тревельян-Холл… и в лес. Они повсюду, где бродит зло!
Она отвернулась и зашагала прочь, опираясь на палку, а Ратлиджа предоставила Хэмишу. Тот пытался что-то ему внушить. Что еще там за гончие Гавриила, о которых она твердит, какое-нибудь фамильное привидение?
«Я ведь пытался тебя предупредить, – мрачно произнес Хэмиш, – напомнить, что это такое. Души некрещеных младенцев. Дети, которые умирают, не получив благословения церкви. Не получив отпущения грехов. Их никто не принимает – ни Бог, ни дьявол».
– Не верю ни в одно слово – все это шотландские суеверия! – вслух произнес Ратлидж, не успев опомниться.
Старуха обернулась, посмотрела на него и молча перекрестилась.
Ратлидж покраснел.
Спустившись после обеда в бар, Ратлидж увидел за одним столиком пожилого мужчину в старом, но добротном костюме; в полумраке выделялись белые воротник и манжеты рубашки. Вокруг его скамьи толпилось несколько человек; они тихо переговаривались с ним и внимательно выслушивали его ответы. С полдюжины местных жителей вышли на крыльцо, на солнце, и играли в кегли; их тени плясали на пыльных окнах. Еще четверо сидели у камина и вспоминали войну. У одного из них не было кисти, у другого ступни. Еще один носил повязку на глазу. В зале собрались почти исключительно мужчины; в толпе, окружившей пожилого человека, Ратлидж увидел только одну женщину.
– Это старый доктор, тесть доктора Хокинза, – пояснил бармен. – Фамилия его Пенрит. Те, которым не нравятся новомодные методы доктора Хокинза, по-прежнему приходят побеседовать с ним. Правда, голова у него сейчас не такая, как прежде… Жаль, конечно, но возраст никого не щадит…
Ратлиджу показалось, что бармен – ровесник доктора Пенрита, если не старше.
Посмотрев на бородатого доктора, Ратлидж улыбнулся про себя, затем взбежал наверх, перескакивая через две ступеньки, и, войдя в номер, взял фотографии, которые дала ему Рейчел. Когда доктор наконец остался один, Ратлидж подсел к нему, заказал ему пива и только потом заговорил о семействе Тревельян.
– Тревельянов постигло много горестей, – сказал Пенрит, глядя на Ратлиджа усталыми старыми глазами. – Я лечил их… горевал вместе с ними. Старый Эйдриан умер в своей постели, как положено. А другие – нет. Грустно, печально! Я делал что мог. Молодой Хокинз во многом не разбирается, он не местный. А я прожил здесь всю жизнь. Ратлидж вытер стол носовым платком, достал фотографии и разложил их веером на столе.