Он увидел Рейчел, она уже заперла калитку, и он поспешил ей навстречу, не желая, чтобы она увидела кострище.
– Проголодались? – крикнул он, когда она остановилась, ожидая его.
– Умираю с голоду! – ответила она, изображая улыбку. Улыбка вышла почти естественной. – На что вы там так внимательно смотрели? Я вас несколько раз окликала, а вы не слышали.
– Правда? Значит, ваш крик унес ветер. Скажите, на месте той лужайки раньше был сад?
– Да, совершенно верно. – Рейчел круто сменила тему: – Грустно думать, что Тревельян-Холл продадут. Что здесь будут жить чужие люди.
– Я думал, вы все согласились продать дом? И только Стивен был против.
– О, по-моему, дом следует продать. Теперь здесь не осталось ничего из того, что мы любили в детстве, а натужно поддерживать в нем жизнь, как в музее, гораздо хуже, чем пустить сюда чужаков. Я оплакиваю прошлое, только и всего. – Она обернулась, когда они шли на конец мыса к пляжу, как будто надеялась, что сам дом скажет ей: она не права. Потом она продолжила, как будто разговаривала сама с собой: – По-моему, в конце концов, будет лучше всего, если дом купит Кормак. Тревельян-Холл так или иначе останется в семье, и никто из нас не будет чувствовать себя виноватым из-за того, что мы предпочли чужаков Оливии. С другой стороны, чистый эгоизм – приносить в жертву бедного Кормака! – Она печально улыбнулась. – А вы когда-нибудь обращали внимание, как часто на окончательное решение влияет ощущение вины? Гораздо чаще, чем любовь, жалость, алчность или любое другое чувство… Жалкий способ справляться с жизнью, вы не находите?
Ратлидж широко улыбнулся:
– При моей работе чувство вины бывает полезным – иногда с его помощью я даже раскрывал преступления.
Он мог бы добавить, что бывало и другое, речь о раскаянии и чувстве вины так и не заходила. Убийц часто ловили благодаря тому, что они допускали пустяковые оплошности; они очень редко раскаивались и вообще проявляли какие-то человеческие чувства. Как правило, они были осторожны, уклончивы и холодны. Неожиданно Ратлидж подумал: новый потрошитель наверняка не такой. Им движет нечто настолько дикое, что он режет и рвет человеческую плоть, как бумагу. Остается надеяться, что потрошитель, как и другие маньяки, становится все беспечнее по мере того, как огонь пожирает его изнутри.
В корзинке для пикника еды нашлось в изобилии: пирожки, завернутые в салфетки, пиво для Ратлиджа, термос с чаем для Рейчел, печенье разных видов в жестяной коробке, кусок сыра, батон свежего хлеба. На дне, тоже завернутые в салфетку, лежали сливы.