— С-сука! — выл призрак, катаясь по полу. Загремел опрокинутый стул. — Руку сломала…
Тяжело дыша, Лара нависла над поверженным врагом, как дева-воительница — в ночной сорочке, с разметавшимися по плечам рыжими кудрями и чугунным мечом наперевес.
— В угол! А то я тебе… Сядь в угол, говорю!
Женщина в черном отползла к стене между комодом и туалетным столиком, — села, прислонясь к стене, и продолжала завывать и кашлять, нянча перебитую руку.
Снизу начали стучать по батарее.
— Лучше замолчи, если не хочешь, чтобы народ набежал, — сказала Лара. — И не делай резких движений. Все твои художества я подробно описала и отдала на хранение в одну очень порядочную семью. С условием, что если со мной что-нибудь случится, письмо отнесут, куда надо.
— Слышь… Открой окно, дышать нечем…
Не выпуская из рук свое оружие, Лара раздвинула шторы и открыла форточку.
— Тоже мне, благородный призрак… Твой дешевый «Kenzo» хуже дихлофоса. Сначала я думала, что мне показалось. А потом снова огурцами запахло. Польскенькие духи-то, три копейки литр. О, как я огорчилась… Подумала: не может быть, за что мне такое унижение? Потусторонние силы, подавая мне знак, могли бы выбрать посланца с более тонким вкусом, чем эта дешевка. Ты дешевка, Марина. Да, ты черная, но ты не дама. Сними шляпу, она тебе как корове седло.
— Всегда тебя ненавидела, — сказала Ларина сестра, стягивая шляпку. Лицо ее было густо намазано белым кремом. Она морщилась от боли, осторожно ощупывая перебитую руку. — Сю-сю, масю… все какие то разговоры из книжек… В чем душа держится, а как репей, за жизнь цепляется…
— Надо же, какая ты оказалась изобретательная… Даже призраки у тебя шумные, чтоб было страшнее. И переодеваться не надо — накинула длинную дубленку, капюшоном прикрылась и пошла… Однажды мой одноклассник увидел в гостях призрак черной дамы, которая манила его пальцем. И еще он лунатил. Ты украла мой дневник с этой историей. А про Фриду и платок я в прошлом году сама тебе рассказывала. Ну, что ж… ты умело воспользовалась моей слабостью… Ты жестокая, бездушная и… отвратительная.
— Убей, не пойму, зачем такие, как ты, небо коптят. Что б было кому книжки читать? Стонет, страдает, грехи замаливает, дневники пишет. Кот убежал — истерика. Сказали ей не то в транспорте — в слезы. Да ты же противна мне… до ужаса!
Лара стиснула зубы, покачала головой.
— Знатная у тебя травка, сестра.
— Ага, башку на раз сносит, и почесун от нее неслабый. Мамкина, из тайги. Мамка у меня знахарка.
На клюкве-то не проживешь. Тридцать рублей кило на заготпункте. А поползай за ней по болотам.