— Это никуда не годится, — вернулся бланк к четвертому упражнению. — Это… ладно, не так плохо, зачтено. Третью работу ты не доделала, перечитай еще раз задание и доведи, наконец, до конца. Садись, работай.
К концу занятия мне удалось сдать третью работу, четвертая все никак не давалась. Топотова махнула рукой и с любимой фразой про необходимость последовательности в действиях принялась мне помогать. В конце занятия я получила допуск до экзамена. Следующую пару вела Стеклова, с работами по этой дисциплине у меня было лучше, чем по всем остальным, — именно в этой области мы работали с Некруевым над моей курсовой и заодно прорабатывали практические задания. Впервые за все время моего обучения у преподавателя не было ко мне претензий — работы были слабые, но вполне зачетные. Еще один допуск в копилку, пусть и без энтузиазма поставленный.
Далее следовала лекция Некруева, завершающая цикл. Вересная получила от него список вопросов для размножения. Меня, разумеется, никому не пришло в голову спросить, нужна ли копия — зачем бы? Однокурсники устали со мной ссориться, а я перестала нарываться, но в целом отношения не изменились, никто из них не верил в мою учебу, считая все потуги лишь попыткой прикрыть безделье. А значит и вопросы мне не нужны. Ничего, список Виктор Андреевич положит на стол, улучу момент и перепишу, если сам к тому времени не даст.
После лекции — короткий набег за кофе в лабораторию и смазанные поздравления для Набоковой — у нее юбилей. После большой перемены — семинар у Подбельской. На семинарах я в принципе всегда молчала, но у Подбельской молчание становилось клиническим, я ничего не могла поделать. Могла выучить ответ наизусть, но все равно не способна была выдавить из себя хотя бы слово. Конечно, Лариса Степановна злилась и ставила мне бесконечные минусы в таблице успеваемости.
— Мягкова, выйди перед аудиторией.
Ненавижу это, но с деланным безразличием встаю напротив своей подгруппы. Звучит вопрос, я молчу, хотя примерно помню ответ.
— Мягкова, отвечай! Ты что-нибудь учила?
Сегодня я не могу даже покивать головой. Картина ухудшается, в начале семестра кивки мне отлично удавались.
— Ты вообще сама считаешь, что это нормально? Вот я хочу, что бы ты понимала, я против твоего обучения. Ты просто бессовестная лентяйка!
Подбельская говорит медленно и очень эмоционально, призывая аудиторию в свидетели. Ей будто доставляет удовольствие мучить меня при всех, но я знаю, что это не так. Она искренне возмущена и действительно пытается достучаться до моей совести. Пожалуй, она хочет мне добра, но это не мешает мне на нее злиться, сжимать кулаки и смотреть исподлобья.