Извинившись, Эрни Сколлей направился в мужскую уборную. А я подошел к барной стойке, чтобы заказать еще кофейник. Пока я дожидался приготовления очередной порции, вошел Джеки Гарнер. Иногда Джеки проделывал для меня кое-какую работенку. Также он был закадычным дружком братьев Фульчи, и они считали его одним из немногих людей, первенство которых признавали без драки. Джеки притащил букет цветов и фирменную коробку конфет из старой портовой кондитерской на Фор-стрит.
— Для миссис Фульчи?
— Угадал. Она обожает сливочную помадку. Правда, без миндаля. У нее аллергия.
— Не хотелось бы доконать старушку, — бросил я. — Это может омрачить праздничек. Как сам, в порядке?
Джеки выглядел встревоженным и смущенным.
— Проблемы с матушкой, — промямлил он.
Мать Джеки обладала стихийной натурой. Рядом с ней миссис Фульчи выглядела как истинная Джун Кливер.[2]
— Опять капризничает?
— Нет, заболела.
— Надеюсь, ничего серьезного?
— Она не хочет, чтобы об этом узнали, — скривившись, посетовал Джеки.
— Неужели все так плохо?
— Может, поговорим в другой раз?
— Заметано.
Он проскользнул мимо меня, и столик Фульчи огласился восторженными воплями, столь громогласными, что Дэйв Эрни от испуга разбил бокал и машинально потянулся к телефону с намерением вызвать копов.
— Все в порядке, — успокоил я его. — Так они выражают радость.
— Откуда ты знаешь?
— Поверь мне, драка у них на сегодня не запланирована.
— Ну, слава богу. А то наша Сладкая Кэти приготовила мамаше именинное угощение. Она ведь правда любит всякие вкусности?
Сладкая Кэти работала в «Медведе» официанткой. А по совместительству занималась выпечкой оригинальных пирожных, что побуждало волевых мужчин, несмотря на семейное положение, предлагать кулинарке руку и сердце, в надежде на гарантированный и постоянный запас сладостей. Мужья полагали, что жены смогут их понять.
— Насколько мне известно, она любит кексы. Но, заметь, если там будут орехи, то они могут убить ее. Похоже, у нее аллергия.
Дэйв побелел.
— Господи Иисусе, надо проверить!
— Не помешает. Как я только что говорил Джеки Гарнеру, трудно представить праздничный вечер, омраченный кончиной именинницы.
Забрав кофейник, я вернулся к столу, наполнил наши чашки и вернул его одной из официанток. Мариэль Веттерс изящно пригубила из своей чашки, не оставив на стенках следов губной помады.
— Симпатичный бар, — заметила она.
— Мне тоже нравится.
— А почему они разрешают вам использовать его для таких… встреч?
Она слегка махнула левой рукой, отставив указательный пальчик, — сей изящный жест выражал удивление. Ее лицо также отражало легкое изумление, несмотря на печальную историю, которую женщина взялась рассказать.