В общем, можно обойтись малыми жертвами.
Однако Тейт прочел правду в глазах Бекки и понял, что ему просто велели сделать последний шаг на пути к его собственному проклятию. Возможно, завершающий шаг. Он постепенно продвигался по этому пути, сначала медленно, но потом почувствовав, что зашагал увереннее и быстрее, когда извергаемый им сарказм нацелили на избранные мишени, когда его перестало волновать, верны ли хоть отчасти его откровения и не служит ли он просто раздуванию вражды между американцами, исключая возможность разумных дискуссий, хотя на каждом шагу уничтожались людские жизни, семьи или карьеры.
И первым шагом стало самоубийство Джорджа Киза, ведь именно на это решился упертый кретин. Его мать умерла через неделю после того, как его выгнали из профсоюза, и эти два несчастья добили его. Он повесился в спальне матери, в окружении ее вещей. И тогда обнаружилась странная подробность: Джордж Киз оказался геем, но так мучился от собственной гомосексуальности, что побоялся открыть этот факт, дабы защититься от обвинений в совращении мексиканской шлюхи-официантки. Нашлись люди, обвинявшие Тейта в случившемся, но в основном их удалось утихомирить. Дэвис Тейт отлично продвинулся по пути обретения статуса неприкасаемого.
И проклятого.
Маленькими шажками, постепенным приращением зла.
Дэвис вставил ключ в замок и открыл дверь в свою квартиру. В то же мгновение он уловил — увы, запоздало — зловоние курева; его реакцию замедлили выпитое пиво и прилипчивый запах табака, тянувшийся за ним от самого бара. Дэвис попытался проскользнуть в коридор, но удар в висок припечатал его голову к дверному косяку, а по шее скользнула холодная сталь, чью остроту он осознал, лишь когда почувствовал, как потекла кровь. И тут же пришло осознание боли.
— Пора поговорить, — произнес ему на ухо прокуренный голос. — Возможно, даже пора и умереть.
Уолтер Коул домчал меня до аэропорта, чтобы я успел на бостонский рейс авиакомпании «Дельта эйрлайнс». С тех пор как мы покинули «Николя», он вел себя относительно спокойно. Уолтер получил хорошее воспитание.
— Может, тебе хочется поделиться со мной своими мыслями? — спросил я.
— Я просто подзабыл, какую интересную жизнь ты ведешь, — сказал он, когда впереди показался международный аэропорт Ла Гуардиа.
— В хорошем смысле или на китайский манер?
— В обоих, по-моему. Я порадовался, выйдя в отставку, но порой становилось тошно до судорог, понимаешь? Читал о каком-то преступлении в газете или видел репортажи в новостях — и начинал вспоминать былую жизнь, преследования, гонки, ощущение собственной… даже не знаю…