И Габби, и Алекса говорили о честолюбивых женщинах, готовых на все ради известности и продвижения по службе.
И еще Анни де Вал: «Девочка увеличила себе грудь. Думаю, она давно мечтала о такой операции и осталась очень довольна результатом. Ей нравилось, как она выглядит и как себя ощущает».
Все это означало, что студийные снимки не обладали никаким тайным смыслом. Они не имели отношения к ее убийству. Ханнеке Слут отличалась самодовольством, ей не терпелось похвастаться всеми своими дарованиями. Алекса назвала ее фотографии «памятником». Де Вал говорила о чем-то «более осязаемом».
Значит, кроме «коммунистов», других зацепок у них нет.
А с коммунистами тоже ничего не понятно.
Жизнь — штука непростая.
Гриссел достал из кармана мобильник, позвонил Купидону.
— Вон, я опаздываю. Мне придется вначале повидаться с полковником. Ты не можешь позвонить Роху и перенести встречу на половину одиннадцатого?
— Ты что-нибудь нашел?
— Неприятности, — ответил Гриссел. — Одни неприятности!
Он отключился.
— Ты никогда не рассказывал мне о своей работе, — сказала Алекса.
Он не знал, что ответить. Она все равно не поймет. Всю жизнь он стремился защитить своих близких, оградить их от зла. Док Баркхёйзен не поддерживал его в этом: «Бенни, перестаньте интернализировать. Делитесь ощущениями!» Но как раз делиться ему и не хотелось. Он стремился, наоборот, развести два мира. Ему требовалось место, не зараженное злом.
— Сегодня я не буду пить, — сказала Алекса. — Но вечером ты должен приехать и рассказать мне. О том… как у тебя идут дела.
— Алекса, это трудно…
— Труднее, чем не пить?
— Нет, — ответил Бенни.
Когда они въехали в ворота казино, Алекса набрала номер Эллы.
— Мы приехали. Будет лучше, если ты подойдешь и заберешь меня из машины, иначе мой детектив решит, что я собираюсь сбежать.
Гриссел увидел, что руки у нее дрожат. Ее битва вступала в решающую фазу.
Она показала, куда ему нужно поехать, где следует остановиться.
Из здания трусцой выбежала молодая женщина. Бенни узнал ее. Именно она в субботу вечером приняла его за актера Пола Эйлерса. Еще до того, как он опозорил себя и Алексу…
Она подошла к его дверце, и он опустил стекло.
— О! — воскликнула она. — Так, значит, это вы — детектив!
Гриссел пожал ей руку и ответил:
— Да.
— Не волнуйтесь, Пол Эйлерс. Я справлюсь, — довольно уверенно заявила новая знакомая.
— Вы записали мой телефон?
— Я крепкий орешек, — улыбнулась Элла. — В звонке не будет необходимости.
— Эй, а про меня вы не забыли? — вмешалась Алекса.