В «Садах» царило легкое оживление: проходя в кабинет отца, я только успевал улыбаться и раскланиваться направо и налево, отвечая на поздравления сотрудников в связи с обнаружением Лулу. В тихом кабинете отца я залез в Интернет, решив поработать над сайтом фирмы, но тут же бросил это бессмысленное на данный момент занятие — слишком уж мои мысли были далеки от омолаживающих кремов.
Я рискнул даже сделать звонок в собственный дом в России, но лишь добавил себе нервный тик, потому как вместо бесконечных гудков, что должно было бы говорить о том, что мой домик счастливо и девственно пуст, мне ответил резкий голос Веры Буниной: «Ален, отвечай — это ведь ты?»
…В итоге я отправился перекусить, порешив отвести душу в своем любимом месте — симпатичном ресторанчике «Бейрут», где уже успел отведать шаурмы, а теперь намеревался отлично отобедать, заказав фирменные баклажаны Рафика и его отменные шуш барак — аналог пельменям с дивными ароматными специями волшебного Востока.
Заранее предвкушая удовольствие, я уселся за столик у окна, стараясь выкинуть из головы мысли о Мари, а также о краснодипломной Вере Буниной, до сих пор проживающей в моем домике с петушком на флюгере и, вероятно, не собирающейся никуда сваливать. Но, как говорится, жизнь полна неожиданностей, а потому никогда не стоит вешать нос.
Я глубоко вздохнул, как можно более жизнеутверждающе улыбнулся и, сделав заказ, неторопливо, со смаком пообедал. Под дивный кофе с кардамоном ко мне за столик по-товарищески присел Рафик, и мы с ним немного поболтали.
Стоит подчеркнуть, что славный Рафик в годы учебы в Советском Союзе прекрасно освоил русский язык со всей его нормативной и ненормативной лексикой, особо полюбив русские анекдоты, которые до сих пор не ленится записывать в специальную тетрадь. Вот и теперь мы, обсудив последние новости международной политики и заодно всех общих знакомых, напоследок обменялись анекдотами. Я рассказал парочку совсем свеженьких, над которыми Рафик от души посмеялся, пообещав сегодня же записать их в свой талмуд. Затем мы дружески распрощались, и Рафик отправился приветствовать других своих гостей, оставив меня в компании со второй чашкой кофе.
Делая неторопливые глотки, я думал обо всем и ни о чем, пребывая в состоянии легкой грусти. На улице царствовала золотая осень — срываясь с деревьев, листья завораживающе кружились, словно убаюкивая в сон-сказку, где нет никаких проблем и все всегда великолепно, беззаботно, дивно и легко, как в детстве…
— Вы тоже любите осень?