Неожиданно Луиза увидела человека, который молился, обхватив голову руками. Бедняга, подумала она и тотчас узнала Майкла. Сначала она не поверила своим глазам, а потом ей стало страшно — такое отчаяние было написано на его лице.
Майкл сам не знал, что привело его в собор. Он довольно рано освободился и остановился в Винчестере, чтобы купить для Луизы цветы и хоть немного загладить свою вину перед ней. Он знал, что в последнее время вел себя с ней отвратительно. Весь поглощенный мыслями о Луизе и Веронике, он остановил машину и отправился по Хай-стрит, не замечая цветочных магазинов. Если бы мне было, кому довериться, думал он, с завистью вспоминая об удивительной близости Луизы и ее матери. Его мать ему бы не помогла. Она совсем ничего не понимала. Почти нищая, измученная работой, фанатичная католичка, она различала только черное и белое. Каждое воскресенье, хотел этого Майкл или не хотел, его тащили на службу. Когда он получил стипендию, открыл для себя другой мир. И тогда решил, что во что бы то ни стало разбогатеет. Церковь была для него пустой тратой времени. Он предпочитал делать деньги.
— Красивые цветы, сэр. Три букета вместо двух.
Майкл пришел в себя. Женщина сидела на ступеньках старого креста, где когда-то местные фермеры продавали масло и молоко.
— Мне три букета, — сказал Майкл.
— Благослови вас Бог, сэр. Я вам добавлю еще один букет на счастье, а денег не возьму. Ладно?
— Счастье мне не помешает.
Майкл заплатил за цветы и пошел дальше. Улица привела его прямо к дверям собора, и он сам не помнил, как оказался внутри.
В последний раз он заходил сюда, когда отпевали его мать. Глядя на каменные статуи в нишах, он изнывал от зависти к ним. Холодный камень ничего не чувствует. И лица у статуй в точности такие, как в их первый день. Он стоял и смотрел на них, пока не увидел другие лица. Сначала лицо Вероники, ее молящие глаза. Потом лицо Луизы.
Майкл долго простоял на коленях, но вышел из собора еще более одиноким, чем вошел в него. На него ничего не снизошло. Напрасно он надеялся. Теперь он твердо знал, что решать придется ему самому, и только самому.
О розовых гвоздиках он и не вспомнил. Они остались лежать на каменном полу собора.