«Тоже мне, чистюля нашелся, – в бешенстве думал он. – Пристроился здесь, в Польше, при дворе и теперь только обоснования выдумывает, чтобы не сражаться за свою собственную страну. Мало того, еще и за поляков воюет, чтобы ему самому жилось богаче да вольготнее. То, что эти самые поляки на Россию зарятся, ему плевать. Не знал, что он такой. Да и что я о нём знал? Что нас вообще по жизни связывало? Увлечение боевыми искусствами, да и только. И на те мы смотрели по‑разному. Для меня это всегда был метод эффективнее сражаться с врагами, а для него – жизненная философия, собственная религия. Вот и докатился, что врагов своей страны поддерживает. Ничего, пан Басовский, меня ты не удержишь. Боец ты сильный, и от тебя мне сейчас не уйти. Дай только до твоей усадьбы добраться. На следующий же день сбегу. Уж я сделаю все, чтобы твои дружки до Москвы не дошли».
Двигались они достаточно быстро и уже вечером следующего дня достигли усадьбы Басова, которая представляла собой комплекс многочисленных жилых и хозяйственных построек, обнесенных высокой деревянной изгородью. Приглядевшись, Крапивин понял, что усадьба, несмотря на свою невзрачность, неплохо подготовлена к обороне от небольших отрядов. Многочисленная челядь приветствовала Басова во дворе. Тот быстро спешился, передал поводья слуге, помог спуститься Крапивину, освободил его от пут и повел в дом.
Они долго петляли по многочисленным комнатам, обставленным примитивной, но добротной мебелью, пока не достигли самого дальнего помещения. Там за своим неизменным ноутбуком сидел Алексеев в рясе католического монаха. От несуразности увиденной картины Крапивин даже споткнулся.
– А, Вадим, здравствуйте, – приветствовал его Алексеев.
– Здравствуйте, Виталий Петрович, – отозвался Крапивин. – А вы что, в католические монахи заделались?
– Да вот, Игорь посоветовал, – пояснил Алексеев. – Так проще жить, я якобы обет молчания дал. Да и в рясе в любое время, включая двадцатый век, ходить можно. Она же тысячу лет не меняется. Да вы никак в плен попали? Что‑нибудь случилось?
– Да вот, господин Басов у нас нынче польскому королю верно служит. Вот наши интересы и пересеклись, – усмехнулся Крапивин.
– Ну, раз служит, значит, так оно и надо, – заметил Алексеев.
Крапивин матюгнулся про себя. «И этого Басов успел обработать», – раздраженно подумал он.
– Виталий Петрович, мне нужно поместить Вадима в нашу камеру ненадолго, – проговорил Басов. – Не возражаете?
– Пожалуйста, к вашим услугам, – развел руками Алексеев.
Басов взял с полки на стене свечку в глиняном подсвечнике, зажег ее с помощью огнива, которое достал из мешочка на поясе, и жестом приказал Крапивину следовать за ним. Вдвоём они прошли в небольшую каморку, все убранство которой состояло из покрытой холстиной деревянной лежанки и дощатого стола. Басов поставил свечу на стол.