Олег мрачно смотрел на послов. Иерей снял лиловую скуфью, и тогда открылся чистый пробор посреди рыжей головы. Отрок остался в шапке. В глазах его светилось мальчишеское любопытство, играла щенячья радость жизни.
Князь, неоднократно наблюдавший преклонение младших перед сильными мира сего, пристально посмотрел на отрока и спросил:
— Как звать тебя?
— Семен.
— Ты чей?
— Сын боярина Славяты.
Олег усмехнулся:
— Боярина Славяты? Или уже не учат вас в Новгороде перед князьями шапку снимать?
— Сниму, — покраснев, по-детски улыбаясь, ответил Семен.
По той неторопливости, с какой отрок стянул с головы розовую шапку, Олег понял, что у Мстислава собрана против него большая сила.
Молодой отрок хотел еще что-то сказать, но священник бросил ему через плечо:
— Умолкни, чадо!
Снова обратившись к князю, он торжественно произнес:
— Прими послов, княже. От князя Владимира Всеволодовича и сына его Мстислава.
Князь рванул правый ус тонкими пальцами. На одном из них сверкал драгоценный перстень. Память о Феофании.
— Послов всегда принимал с честью. Но скоро брат Владимир будет ко мне младенцев слать.
Отрок опять покраснел, стыдясь своей молодости.
— Семена отправили со мной в путь, чтобы боярскому делу научился, — объяснил иерей.
— С чем приехал? — спросил, нахмурившись, Олег священника.
— Эпистолия к тебе от светлого князя Владимира.
Поп подошел поближе и, видя, что Олег не хочет протянуть руку, чтобы принять сложенное в трубку письмо, положил его на стол.
Князь морщился, глядя на послание.
— Все ныне пишут. Будто не князья, а монахи, — зло сказал он, беря пергамен. — Иванко! Накормить надо пресвитера. И этого отрока тоже. Издалека приехали люди.
Боярин пошел-искать жену тиуна.
— А остальные пусть пойдут на коней посмотреть, — приказал князь.
Дружинники полезли один за другим в низенькую дверь.
— Отдохните с дороги, — обратился Олег к послам, и пресвитер уселся на лавку. Отрок продолжал стоять около него, видимо, накопив в своем сердце княжеские обиды. Но тоже смотрел на Олега, в ожидании, как он будет обращаться с грамотой.
Олег сорвал печать красного воска и с шорохом развернул длинный свиток. Насупив брови и едва сдерживая гнев и желчь, он стал читать, беззвучно шевеля губами:
«Послание князю Олегу Святославичу. Будь здоров! О я многострадальный и печальный! Много борется душа моя с сердцем, но оно одолевает, ибо все мы тленны, и потому со страхом помышляю о том, как бы не предстать предо страшным судией без покаяния и не примирившись о тобою…»
Дальше были выписаны из священных книг изречения о прощении прегрешений и всякие слова о миролюбии старшего сына Мстислава. Олег не любил псалмов. От них князя охватывала скука. Точно вдруг переставало светить солнце и женские глаза потухали. Но Мономах пространно писал о грехах и смертном часе.