— Доктор Рэйнек, эти две смерти связаны с убийством, которое произошло в Висконсине четыре дня назад. К тому же, Баутин может очаровать вас, но со мной этот номер не пройдет.
— Всем известно, что он использует вас, чтобы урвать побольше власти. Этот человек — эгоист.
— Доктор, мне кажется, ваши суждения несколько омрачены личной неприязнью…
— Именно оценками личностей и занимается ФБР, моя дорогая, и если вы достаточно умны, то поймете это, если же нет, будете довольствоваться подачками всю свою оставшуюся жизнь.
— Вам хоть немного интересно, зачем я летала в Айову, доктор Рэйнек? Или вы пришли сюда только для того, чтобы позаботиться о своей собственной персоне? О Боже, — закончила девушка уже шепотом.
— Я знаю, зачем вы летали в Айову. Чтобы насолить мне, намекнуть шефу, что Баутин прав, а мне уже пора на покой.
— О Боже, неужели все с ума посходили? — воскликнула Джессика, нервно меряя шагами кабинет. — Доктор, мы должна избавиться от такого отношения друг к другу, которое только и делает, что сеет распри. Мы не можем поделить между собой этот чертов отдел. Он или будет, но весь, или его не будет вообще. Мы все работаем ради правды, или вы хотите, чтобы в результате нашей работы вырастала ложь? Что тогда будет?
— Под вашим руководством эта дележка уже началась, доктор Коран, — заметил Рэйнек. — Разве можно делить команды экспертов и вводить их в состав каких-то других отделов? Вы — человек науки, моя дорогая, и как никто другой должны знать, к чему все это может привести! Наши ученые начнут выдавать вынужденную, принудительную информацию, которая подходила бы тем людям, которые ведут эти дела! Чистая наука так работать не может!
— Мне кажется, вы ошибаетесь относительно мотивов и планов Отто, — резко возразила Джессика. — И, честно говоря, я с вами не согласна. Мы не можем ограничить себя работой с микроскопом и игнорировать факты…
— Факты! Вот Баутина как раз факты и не интересуют.
— Факты преступления, — продолжила Джессика, — заперев себя в этих стенах! — она махнула рукой в сторону лабораторий. — И никогда не видеть настоящей крови.
— Ах, да, крови… Вы имеете в виду того вампира, о котором вы объявили во всеуслышание?
— Этот сумасшедший — не плод наших фантазий, доктор.
— Но вы и пресса приукрасили его, наделив сверхчеловеческими свойствами, когда Баутин обнаружит этого жалкого извращенца в какой-нибудь грязной дыре, он станет героем, а вы будете служить ему пьедесталом.
— Неужели вас совсем не интересуют детали дела? — вскричала Джессика.
Политика и личности, она чувствовала, как все у нее внутри сжимается от страха. Будь они все прокляты. И Баутин в том числе. Он оказался весьма умным и острожным и не сказал ей прямо, что просто использует ее в своих целях, а назвал это признанием.