— И в конечном счете, как гласит эта легенда, все потребности были удовлетворены, — заметил Дионисий.
— Однажды утром раб, посланный в условленное место за нашим суточным рационом, почти сразу прибежал в смятении обратно и, запинаясь, рассказал, что из моря на его глазах вышли две женщины, блондинка и брюнетка, и направились по берегу прямо к нам. Я осторожно вышел на тропу и посмотрел на них, спрятавшись за крупными камнями. Если они действительно вышли из воды, почему же тогда они были совершенно сухими, с головы до ног? А если это были нимфы, то было крайне странно видеть на них обычные туники, куда менее красивые, чем были они сами. Я вышел из-за укрытия, но они не смутились. Блондинка вышла вперед, объявила, что она Алетея, рабыня, и спросила, не я ли ее хозяин. Я догадался, что их послал Вибий, понимая, что я не был с женщиной с того дня, когда покинул Рим. Алетея и Диона сделали остававшиеся восемь месяцев жизни в пещере гораздо более приятными.
— Чем же кончилось это ваше заточение? — спросил я.
— Нам стало известно, что Цинна был убит, и Марий наконец-то стал уязвимым. Я собрал всех сторонников, каких смог разыскать, и отправился на соединение с Суллой.
— А те девушки-рабыни? — спросил Фабий.
Красс улыбнулся.
— Через несколько лет я выкупил их у Вибия. Красота их к тому времени еще не увяла, как не увяла и моя молодость. Это был очень приятный союз. Я выделил им место в своем римском доме, и с тех пор они служат мне там.
— Очаровательный эпизод в такой бурной и впечатляющей жизни! — заметил Дионисий, сцепив пальцы рук. — Эта история всегда занимала меня, и особенно в последние дни. Есть что-то ускользающе-привлекательное в сочетании, казалось бы, совершенно несовместимых элементов — идеи об использовании морской пещеры в качестве убежища и образа красавицы, утоляющей жажду изгнанника. Это так похоже на сказку, что трудно поверить в то, что все так и было. Как вы думаете, могло бы все это произойти снова? Могли бы эти странные обстоятельства повториться в несколько измененном виде в другом месте и в другое время?
Дионисий был совершенно доволен собой и мурлыкал как кошка. Но мое внимание было приковано к Иайе и прижавшейся к ней побледневшей Олимпии, рука художницы побелела, сжимая руку своей ученицы.
— Вы предлагаете нам какую-то загадку? — спросил снова помрачневший Красс.
— Возможно, — отвечал Дионисий. — А может быть, и нет. Сегодня на свете происходит много странностей, и случаются тревожные вещи, когда извращается воля богов и стирается грань между рабом и свободным человеком. В этом хаосе возникают неестественные союзы и расцветает предательство. Поэтому-то среди нас и присутствует Гордиан. Разве он здесь не для того, чтобы раскрыть истину и отмести все подозрения? Скажите мне, Гордиан, вы не станете возражать, если я возьму на себя роль вашего соперника в поисках этой истины? Философ против Сыщика, а? А что скажете на это вы, Красс?