Но Гелина по-прежнему хотела ребенка. Она не мыслила себя без него. Вы видели Гелину и понимаете, что ее трудно назвать слишком требовательной или властной. Во многих отношениях она гораздо более сдержанна и покладиста, чем подобает женщине с ее положением. Но в этом она упорно стремилась к своей цели. И поэтому, несмотря на все мои возражения, но с полного согласия мужа, она попросила Красса сделать ей ребенка.
— Когда это было?
— Во время последнего приезда Красса, весной.
— Почему Луций согласился на это?
— Но разве многие мужья втайне не позволяют наставлять себе рога лишь потому, что их возражения только увеличили бы унижение и позор? Кроме того, Луцию было свойственно подчас делать выбор, который мог ему повредить. И Гелина воззвала к его фамильной гордости — как-никак, а Красс по крайней мере дал бы им наследника, в жилах которого текла бы кровь Лициниев.
Но ребенка не получилось. Единственным результатом этой затеи была холодность, возникшая между Луцием и Гелиной. Она, разумеется, совершила ошибку. Если бы она сблизилась с любым мужчиной, кроме Красса, Луций мог бы принять это как ущемление своего достоинства. Но пригласить своего всемогущего родственника в постель собственной жены и просить Красса принести ребенка в дом, где он уже и так господствует, — такого унижения его душа не стерпела.
Таким образом теперь вы понимаете, что было и нечто большее чем финансовый обман и мошенничество. Между братьями могла вспыхнуть искра, приведшая к убийству. Красс холоден и жесток, а позор терзал Луция, как терновый венец. Кто знает, какие слова произнесли они в ту ночь друг другу в библиотеке? А когда наступило утро, то одного из них нашли мертвым.
— И теперь умрут все рабы Луция. Римская справедливость! — Я устремил взор к небу.
— Нет! — вскочил на ноги Александрос. — Мы должны что-то сделать.
— Мы ничего не можем сделать, — прошептала Олимпия, протянув к нему руки. Он отшатнулся.
— Возможно… — я покосился на ярко освещенную солнцем кромку черепичной крыши, и это напомнило мне о том, что время летело. Возможно, что игры уже начались. — Если бы я смог провести напрямую очную ставку с Крассом, в присутствии Гелины… Если бы Александрос мог его увидеть и опознать…
— Нет! — вмешалась Олимпия. — Александрос не может уйти из Кум.
— Если бы у нас была по крайней мере та накидка — окровавленная накидка, с которой Красс сорвал свою эмблему перед тем, как бросить ее с дороги в обрыв! Если бы я не оставил ее в руках убийц сегодня ночью! О, Экон!
В этот момент появилась злополучная накидка, из темных теней чрева дома на ярко освещенную солнцем террасу на вытянутых вперед руках самого Экона. Он улыбался и моргал, стряхивая с ресниц последние остатки сна.