Рабы моего дома здесь, в Байях, поддались богохульному подстрекательству Спартака и ему подобных. Они причастны к убийству своего хозяина, что с очевидностью доказано и чего вы не смогли опровергнуть. Теперь они годятся только на то, чтобы стать примером для других. В задуманном мной спектакле они будут воплощать тех, кого больше всего боится и презирает толпа: Спартака и его мятежников. Поэтому я и вооружил их, как видите.
— Почему вы не дали им настоящее оружие? — спросил я. — Например те мечи и копья, которые я обнаружил в воде около эллинга?
— Разумеется, это бойня! — Голос Красса звенел резкой, острой, как кремень, злобной нотой. — Но как может быть иначе, когда солдаты Красса встречаются с бандой рабов, всегда готовой к возмущению?
— Это позор, — с отвращением пробормотал Муммий. Лицо его было пепельно-серым. — Бесчестье! Римские солдаты против стариков, женщин и детей, вооруженных деревянными игрушками! В этом нет ни доблести, ни славы! Верьте мне, это не делает чести ни моим солдатам, ни мне…
— Да, Муммий, я понимаю твои чувства. — Голос Красса жег, как кислота. — Ты во власти плотского соблазна, греческой изнеженности. Ты ничего не знаешь об истинной красоте, истинной поэзии — строгой, неумолимой поэзии Рима. И еще меньше разбираешься в политике. Неужели ты действительно думаешь, что бесчестна месть за смерть Луция Лициния, римлянина, убитого рабами? В этом есть некая суровая красота соблюдаемой чести. Кроме того, это политически выгодно для меня как здесь, так и на Форуме.
— Что же касается вас, Гордиан, то вы подоспели как раз вовремя. Разумеется, я не планировал посадить вас в своей личной ложе, но, уверен, у нас найдется место и для вас, и для вашего мальчика. Экону тоже нездоровится? Он же еле держится на ногах… А это кто с вами, Гордиан — ваш друг?
— Это раб Александрос, — ответил я, — как вы уже, наверное, сами поняли. — Тот наклонился к моему уху:
— Это он! — услышал я его шепот. — Я уверен в этом! Видно, я запомнил его лицо лучше, чем сам думал. Я узнал его сразу, увидев сейчас снова: именно этот человек убил хозяина…
— Александрос? — переспросил Красс, поднимая бровь. — Он выше, чем я думал, но ведь эти фракийцы все высокого роста. И выглядит, несомненно, достаточно сильным, чтобы раскроить человеку череп тяжелой статуэткой. Вы молодец, Гордиан! Вы поступили очень мудро, приведя его прямо ко мне, хотя, правда, в последний момент. Я объявлю о том, что он схвачен, и пошлю его на смерть вместе с другими. Или, может быть, сохранить ему жизнь, а потом отдельно распять, в завершение игр?