Незаметно наступили сумерки. Обед все еще не подавали, и проголодавшиеся то и дело заглядывали на кухню, чтобы перехватить чего-нибудь из оставшейся вчерашней еды. В отсутствие рабов, обычно стеливших постели, зажигавших светильники и выполнявших цикл повседневных работ по дому, время, казалось, остановилось. Только опустившийся мрак напомнил о его существовании. В ту ночь Морфей миновал виллу в Байах. Мы с Иайей и Гелиной бодрствовали в комнате Экона, с удивлением прислушиваясь к потоку вырывавшихся из его уст имен и бессвязных фраз.
Я в тревоге сидел в слабо освещенной комнате Иайи, и в голове у меня вставали все ужасные и удивительные события, вместившиеся в рамки единственного дня.
Наконец я накинул на плечи плащ, зажег небольшой светильник и стал бродить по притихшему дому. В пустых коридорах стоял мрак, нарушавшийся лишь кое-где прорывавшимися полосами холодного лунного света. Выполнявшая поручение Иайи Олимпия вернулась в свою комнату, но тоже не могла уснуть. Через ее дверь я слышал нежное бормотание и вздохи и тихий, искренний смех юноши, расставшегося наконец с пещерой, где проводил дни и ночи в изгнании, и наслаждавшегося теперь среди мягких подушек ласками теплого, знакомого тела. Я продолжал бродить, пока не оказался на дороге к мужским баням, около большого бассейна. Поднимавшийся пар, крутясь, исчезал в сиянии моего фонаря. Я посмотрел в сторону террасы. Две обнаженные фигуры стояли, прильнув друг к другу и облокотясь на перила. Они любовались лунной дорожкой на мерцавшей поверхности залива. В них я узнал Аполлона и Муммия.
Бесшумно и незаметно прошел я от террасы к тропе, которая вела к причалу, повернул к пристройке, поднялся на холм и оказался около длинного низкого здания, куда были загнаны рабы. Дверь была открыта широко и касалась стены. Я постоял и шагнул внутрь, где меня охватила полная тьма, но тут же отпрянул, почувствовав ужасную вонь. В помещении висел неизбывный запах нищеты, но этой ночью здесь было пусто и тихо. Из конюшен до меня донеслись тихий разговор и смех. Я обогнул по тропинке угол здания и вышел на внутренний двор. У ворот конюшен стояли на посту три стражника. Укутанные в плащи, они грелись около пылавшего здесь же костра. Один из них узнал меня и кивнул. За их спинами была видна приоткрытая дверь. Группа рабов сгрудилась вокруг небольших светильников. Тихий гул разговора перекрыл резкий крик: «Вон отсюда, чума ты этакая!» — и я понял, что среди них был Метон.
Я повернул обратно к вилле и вдохнул всей грудью. Ветра не было. Окружавшие виллу высокие деревья стояли в полной тишине прямые, как мачты. Вся округа, залитая лунным светом, застыла в тревожном ожидании.