“Вас принесли к моим дверям ранним утром во вторник 24 августа, приблизительно в 8 часов 20 минут. Ваше состояние было...”
Вторник, 24 августа...
“Август 24”.
Его не было в Марселе двадцать шестого! Он не мог стрелять из винтовки через окно, выходящее на залив. Он не торговал смертью в Марселе и не убивал Говарда Леланда!
“Шесть месяцев назад был убит человек...”
Но это не было шесть месяцев назад, это было близко к шести месяцам, но не шесть! И он никого не убивал, он сам был наполовину мертв и находился в доме алкоголика-врача на Порт-Нойре. Туман рассеялся, боль помаленьку стихла. Его наполнило чувство уверенности. Наконец-то он обнаружил конкретную ложь! Если есть одна, то найдутся и другие!
Борн взглянул на часы: четверть десятого. Мари уже ушла из кафе, теперь она дожидалась его на ступеньках музея. Он уложил подшивки на место и быстро направился к выходу. Он спешил, шагая по бульвару Сен-Мишель и с каждым движением его шаг убыстрялся. У него сложилось отчетливое представление, что теперь он сможет добиться отмены приговора, и он хотел разделить свою радость вместе с ней.
Борн увидел на ступеньках, дожидавшуюся его женщину. Мари обхватила себя руками, спасаясь от мартовского пронизывающего ветра. Вначале она не заметила его, и ее глаза напряженно всматривались в широкую улицу. Мари выглядела неспокойной, нетерпеливой женщиной, которая опасается не увидеть того, кого очень хочется увидеть, и боится, что он не придет. Десять минут назад его бы могло не быть.
Наконец, Мари увидела Борна. Ее лицо прояснилось, к ней вернулась улыбка, и она вновь наполнилась жизнью. Она опрометью бросилась к нему навстречу. Они долго шагали по пустынной улице не произнося ни слова.
— Я все ждала, — призналась Мари. — Я была так напугана и так переживала. Что-то случилось? У тебя все в порядке?
— Сейчас я в порядке и чувствую себя лучше, чем раньше.
— Что это означает?
Он ласково взял ее за плечи.
— Шесть месяцев назад был убит человек, вспоминаешь?
Радость в ее глазах угасла.
— Да, я помню это.
— Я не убивал его, я не мог этого сделать.
Они нашли небольшой отель в шумном центре Монпарнаса. Холл и номера выглядели старыми и потертыми, что с одной стороны выдавалось как пренебрежение элегантностью, с другой — создавало атмосферу безвременья. Это был абсолютно тихий уголок, затерявшийся в самой гуще карнавала, не желающий делать никаких уступок течению времени.
Джейсон закрыл дверь, кивнув белобрысому бою, чье равнодушие было сломлено с помощью двадцатифранковой купюры.
— Он теперь думает, что ты провинциальный священник, сгорающий от предвкушения ночных удовольствий, — заметила Мари. — Надеюсь, ты видел, что я направилась прямо к кровати?