— Полагаю, тебе можно доверять?
— Я не смоюсь с ними господин, если вы об этом думаете.
— Даже не пытайся смыться! — предупредил Терри.
Он помог сестре выйти из двуколки, и они вместе спустились с холма.
Никогда, подумала Орлена, она не видела вблизи таких великолепных лошадей.
Все они, казалось, были «в пике формы», как называл это Терри, и их жокеи в ярких куртках и шапочках сделали показ очень красочным.
Терри поговорил кое с кем из стоящих вокруг мужчин, и Орлена увидела, что он достает из кармана несколько соверенов.
— Ты ведь не делаешь ставки, Терри, нет? — нервно спросила девушка, когда они пошли обратно к двуколке.
— Я поставил, но совсем немножко, — признался Терри. — А иначе зачем ходить на скачки?
— Надеюсь, ты выиграешь! — прошептала Орлена.
Она думала, как ужаснулся бы ее отец, если бы узнал. Затем девушка сказала себе, что брат прав, прошлое позади, и теперь он вполне может позволить себе сделать ставку.
Они вернулись к двуколке. Терри вознаградил мальчишку, который присматривал за ней, и они с Орленой стали наблюдать, как лошадей выводят на старт.
— Какие цвета у той, на которую ты поставил? — поинтересовалась девушка.
Не успел Терри ответить, как сзади вдруг раздался быстрый стук копыт, и они повернули головы.
Прямо к ним по пустоши бешеным галопом мчалась великолепная упряжка гнедых.
Глядя во все глаза, Орлена увидела, что правит ими самый модный и в некотором смысле самый фантастический джентльмен, которого она когда-либо видела в своей жизни.
Он правил блестяще, но не только это, а весь его облик так поразил девушку, что она не могла оторвать от него взгляд.
Все в этом джентльмене выдавало светского человека: пальто с пятнадцатью — не меньше — пелеринами, цилиндр, сидящий набекрень на темных волосах, изысканно повязанный белый галстук, обрамляющий квадратный подбородок.
Орлена не знала, как ей удалось охватить взглядом каждую деталь его внешности, но чем ближе он подъезжал, тем очевиднее становилось, что он очень красив.
Пока девушка наблюдала, почти завороженная скоростью, с которой он ехал, джентльмен внезапно остановил свою упряжку прямо позади их двуколки.
Затем его глаза, темные, твердые и проницательные, оглядели их повозку и место, на котором она стоит, и с выражением явного презрения джентльмен проронил:
— Прочь с дороги!
И хотя он нарочито растягивал слова, они прозвучали ясно и повелительно.
Терри напрягся. В первый момент он не мог поверить, что эти слова обращены к нему. Но когда понял, что твердые глаза джентльмена смотрят прямо на него, то ответил оборонительно: