Летний воздух был наполнен едким запахом навоза. Из устроенных в переулках загонов доносилось хрюканье свиней. Неподалеку плакал ребенок, напоминая, что сараи деревенского сада были битком забиты бездомными. В этот момент дверь дома резко распахнулась, и на пороге появился Бибер, держа в дрожащей руке две телеграммы.
— Что случилось? — беспокойно спросила Ева, приближаясь к нему.
Ничего не ответив, старик передал ей телеграммы. Первая из них гласила:
23 июля 1930
Кобленц
Кому: Гансу Биберу
Вайнхаузен, Рейнланд
Вынужден с прискорбием сообщить, что ваша партия вина, скорее всего, утеряна в результате крушения моста.
Как можно быстрее позвоните мне.
Якоб Герковски 45 32 10.
— О Боже! — Ева взяла Бибера за руку. — Вы думаете…
Взглянув в сломленное лицо старика, она быстро прочитала вторую телеграмму.
23 июля 1930
Кобленц
Кому: Гансу Биберу
Вайнхаузен, Рейнланд
Потеря вашей партии вина подтверждена.
Как можно быстрее позвоните мне.
Самуэль Герковски 45 47 53.
По щекам Евы потекли слезы…
После скудного обеда Бибер, собравшись с духом, медленно отправился на почту, где находился единственный в деревне телефонный аппарат. К этому моменту почтальон уже пересказал содержимое телеграмм всем жителям Вайнхаузена, и Ричард Клемпнер собрал всех, кого мог, чтобы поддержать старика. Встретив их возле почты, Ганс благодарно пожал друзьям руки, и они вместе вошли в здание. Сняв с рычага черную трубку, Бибер прижал ее к уху, и с помощью маленького диска нервно набрал свободной рукой номер. После нескольких секунд ожидания на другом конце ответил Якоб Герковски.
Обменявшись с ним приветствиями, Бибер внимательно выслушал подробности случившегося. Как оказалось, вся партия вина была погружена на три больших грузовика, которые проезжали мост как раз в тот момент, когда тот обрушился. По словам очевидцев, они находились в самом центре пролета, и сразу же пошли на дно реки вместе с водителями.
В тот момент на мосту в своих машинах находилось еще около тридцати человек. Все они погибли.
— Конечно, это ужасная трагедия. Соболезную семьям погибших водителей, — Бибер, вздохнув, нервно слушал, что ему говорит Герковски. — Да, я понимаю. У нас не было страховки… Да… Но… — Ганс побледнел. — Да, я понимаю… Хорошо… Я сразу же позвоню ему… Да, конечно, — Бибер вытер выступившую на лбу испарину. — Понятно… И ничего нельзя сделать? Конечно, господин Герковски, — сказал он дрожащим голосом, выслушав длинный ответ. — Да, но…
Ганс прижал трубку к уху так, как будто ожидал услышать в последних словах Герковски хоть какой-то повод для надежды. Наконец, медленно повесив ее на рычаг, он повернулся к друзьям. По его осунувшемуся, посеревшему лицу они сразу все поняли. Казалось, Ганс постарел сразу на двадцать лет.