А куда теперь спешить? Обратно в темный лес?
Из лиловой дымки северного неба выступила круглая луна. Неяркая, темно-розовая. Было отчетливо видно, что это шар, планета. В другое время мальчик с удовольствием поразглядывал бы ее, такую неожиданно большую и близкую. Но теперь он смотрел на луну, как на свидетельницу своей глупости.
Поверил, как дошкольник, небылице… Что его закрутило, понесло по этим берегам и лесам? Ехал бы сейчас в теплой каюте… Вон, как нормальные люди на том пароходе…
Пароходик, светясь ходовыми огнями, появился из-за поворота. В точности как «Кобург». Наверно, «Кулибин» или «Декабрист». Он подходил ближе, ближе и скоро стал виден уже не со стороны, а сверху. Звонко хлопали колеса. Из черного зева трубы тянулся жидкий дымок. Негромко играло радио. Там были люди, там было хорошо…
От толчка досады и зависти мальчик вздрогнул и сжал зубы. Размахнулся! Монетка «десять колосков» полетела с обрыва.
…Что-то звякнуло о палубу. Светлое небо отразилось в серебряном кружочке. Старый пассажир вздрогнул. Сидевший рядом мальчик быстро спустил со скамейки ноги и нагнулся. Но проходившая мимо буфетчица оказалась проворнее: присела, накрыла монетку ладонью.. — Это моя…
…Мальчик стоял на обрыве, пока пароход не ушел за мыс. Просто так стоял. Потому что больше нечего было делать. Луна стала ярче.
Мальчик с удивлением ощутил, что досада его уходит. Словно ее, как чернильную кляксу, вытягивала и сушила промокашка.
Над горизонтом, пониже луны, заиграли рубиновые искорки: где-то в страшной дали шел реактивный самолет. И от этого стало еще спокойнее. Не было уже обиды, осталось лишь сонливое утомление. Гудели от усталости все мышцы. Чесались и горели изжаленные травой и колючками щиколотки. Мальчик провел по ним ладонями, чтобы унять боль и зуд. Не вышло. С другими всегда получалось, а с собой — редко…
Надо было идти. Он поправил на плече сумку, поднял куртку. В кармане у нее что-то сухо брякнуло. Спички? Раньше он их не замечал. Старик вроде бы все вынул при прощании.
Мальчик сунул руку, нащупал коробок. А под ним… монетка? Он достал, вздрогнул. Даже оглянулся растерянно. «Десять колосков».
Значит, он перепутал? Швырнул в речку обычную пятнашку? Но он же ясно видел!..
А может, это другая? Наверно, у старика их было две…
Нет, она самая. Вот и заусеница на ободке!
Что это? Чудо? Совпадение? Продолжение странной игры, которая привела его на этот обрыв?
К мальчику возвращалась осторожная радость. Памятника нет, но что-то все-таки есть. Что-то такое, от чего загадочными кажутся камни, а луна смотрит лукаво и понимающе, как живая… И обратный путь представляется не таким уж длинным и почти не пугает.